Владимир Чистяков - М. С.

Скулы белые. Несколько минут назад он был уверен, что это чужой аэродром, и сейчас будет последний бой. Он видел чужих, но вовсе не тех, которых он ожидал. Но не понимал, как взлетев весной на Кольском полуострове на перехват 'Юнкерса' — разведчика, шедшего над морем, можно вдруг оказаться над огромной сушей, внешне напоминающую только среднюю полосу России ранней осенью. Он помнил этот 'Юнкерс' и ломанный камуфляж крыльев. Он поджёг правый мотор, но машина ещё тянула. Оба верхних пулемёта выплёвывали огонь. Вспышка! Он ослеп на мгновение. А потом… Где 'Юнкерс' ? Где море? Под ним земля. Местность совершенно незнакомая. Видна железная дорога и дым поезда, леса, деревни… Только чуть позже он заметил, что самолёт тоже повреждён и до аэродрома не дотянет. Только где этот аэродром, что произошло? Прыгать? В такой населённой местности? Самоубийство! Машина тянула какое-то время, потом он заметил заставленный самолётами аэродром. Он хорошо различал силуэты самолётов, и стоявшие на земле бомбардировщики не походили ни на какие известные ему. Желтели длинные и тонкие крылья. И никакой маскировки. Однако, было вовсе не похоже, что они собираются взлетать. Узнай он стоявшие на аэродроме самолёты — и он бы не рассуждал. Их тут штук двадцать. Может больше. Стоят в три ряда. Он хорошо знал свою машину, и её возможности. Пусть она повреждённая, но ещё есть боеприпасы и можно разок пройтись над ними, обстреляв их. Хватит сил у машины и на второй заход… И врезавшийся в стоящие такой почти что толпой самолёты, истребитель будет хор-р-рошей бомбой. Вряд ли хоть один из них не сгорит. Но… Это не они. Он шёл низко, и различал даже знаки на крыльях. И это не чёрные кресты или синие свастики. Это звёзды. Красные звёзды. Вот только не узнавал он самолётов. Они напоминали машины времён Первой Мировой Войны, какого-нибудь 'Илью Муромца' , модель которого он видел в училище. Странно…

Он решил садиться. Хотя почему-то и был уверен, что это не свой аэродром. К нему почти сразу подбежали несколько человек. Он хорошо их разглядел и не узнал формы. У окружавших его солдат винтовки, но почти у всех за спинами. И все разглядывали его только с любопытством, переговариваясь друг с другом. Лётчик отлично знал немецкий и на слух воспринимал финский и английский. Но их язык был другим. Ему казалось странным, что на них погоны, и форма непривычного покроя, но на пилотках почему-то красные звёзды с чёрным кружком в центре.

А кто-то из офицеров уже догадался, и вызывал переводчиков…

Прошли годы…

Летчик оказался не только неплохим пилотом, но и талантливым организатором. Немало нового он внес и в тактику воздушного боя. У него появились могущественные покровители из Управления ВВС и среди директоров крупных заводов. Появились и могущественные враги. Карьера летчика развивалась стремительно. Гремели бесконечные колониальные войны. Неслись через океан многомоторные летающие лодки. И пилотом первой, пересекший океан был совсем молодой генерал авиации с непроизносимым именем. Неторопливо ползли дирижабли. Люди осваивали небо. Оно немного пугало, но так манило! А на земле все шло своим чередом. Управление ВВС превратилось в министерство авиации, генерал стал министром. И весьма популярным среди всех слоев населения. А годы старого императора катились к закату. Были, не было у него сыновей — не играло никакой роли. Наследником император назначал популярного военачальника или политика. И специально для молодого министра учредили должность Главного Маршала Авиации. А вскоре он получил и титул наследника. Годы спустя даже враждебно настроенные к императору деятели признавали — единственное решение, за которое императора не упрекнешь — назначение наследника. Будь не он — была бы революция. Кровавая, беспощадная. И практически неизбежная.

Но одно время почти каждый Грэд с чистым сердцем писал не Саргон, а САРГОН, подобный ИМПЕРАТОРУ. Не только в небесных делах блестяще разбирался он. И сказал однажды странную фразу. 'Никогда не думал, что большевик наденет корону' .

Прославленный узенький платиновый венец. Тоненький крученый обруч с тремя устремленными ввысь вершинами, средняя в два раза выше. И голубым камнем под ней. Ещё с прежней родины грэдов происходит венец. Три зубца символизировали три горы, а камень озеро у подножия. Символы прежней родины грэдов. Но даже вершины этих гор не вздымаются ныне над водами океана.

Своим обычным именем теперь император не пользовался, а согласно древним традициям даже в обычной жизни использовал тронное имя — Саргон. И это имя стало фамилией его детей. Разумеется, только законных. Ибо будущий император славился и любовными похождениями.