Журнал «Если» - «Если», 2012 № 05

Попугай глядел сквозь прутья с таким видом, будто желал сказать: ни слова вы от меня в жизни не добьетесь.

Кабатчик знал, что попугая привезли в подарок старым матросам, и пообещал, когда странная история с заразной хворью кончится, отдать его в богадельню — если только в Гердене еще будет богадельня.

Когда Георг, дядюшка Сарво и Ганс вышли из «Мешка ветра», было уже темно.

— Отойдем подальше, — сказал боцман. — Этот Эммерих Адсон ненадежный человечишка. А потолковать надо…

— Да, — согласился Георг. — Но где? Если ворота заперты, то на «Варау» мы уже не попадем.

— У моей вдовушки. Она, конечно, дура, но тридцать лет хочет за меня замуж. Может, и не выдаст. Ганс, обо всем, что слышал и услышишь, молчи, как рыба сомус. Понял?

Насчет рыбы сомус никто не знал, существует она в природе или боцман зачем-то ее выдумал, как непонятную капридифолию. Очевидно, рыба умела молчать покруче всех прочих рыб, но как ей это удавалось — матросы гадали уже по меньшей мере сорок лет.

Вдова Менгден уже спала, но услышала знакомый стук в окошко и впустила гостей. Более того, выдала им тюфяки и одеяла. А боцман милостиво позволил ей присутствовать при мужском разговоре.

— Такие перстни сами с пальца не скатываются и дырку в повозке не ищут, — сказал он. — Эти старые хитрецы в богадельне прекрасно знают, когда ждать «Варау», или «Белого ястреба», или ту же «Прекрасную Матильду». Когда их увозили, они сообразили, что вот-вот кто-то из нас придет к ним с гостинцами, станет доискиваться правды и расспрашивать соседей. Вот что они хотели нам сказать: мы в такую беду попали, что утрата заветного перстня по сравнению с ней — тьфу!

— В таком случае, где-то на дороге от Северных ворот они могут выбросить и второй перстень, и третий, — предположил Георг. — Ведь если кто-то из моряков догадается, что старики в беде, то станет их разыскивать и расспрашивать крестьян по обе стороны северной дороги.

— Что скажешь, Ганс? — спросил дядюшка Сарво мальчика. — У тебя взгляд свежий, голова старой рухлядью не забита. Ну, говори?

— Хочешь сказать, что у меня голова забита старой рухлядью? — вдруг возмутилась вдова Менгден. — А вот спросил бы меня про богадельню, я бы много чего порассказала!

— Эти бабы! — воскликнул боцман. — Ну, что ты такого можешь знать о Фрице Альтшулере? Или о Петере Шпее? То, что тебе расскажут стряпуха Грета или кастелянша Фике? Ты славная красотка, милочка, но в мужские дела тебе лучше не соваться.

Георг с подозрением посмотрел на вдову Менгден. Вот уж кого не назовешь красоткой! Вдова была тоща, как вяленая селедка, и профиль имела какой-то селедочий. К тому же она была на полголовы выше дядюшки Сарво. Георг имел свое понятие о союзе мужчины и женщины: одним из правил такого союза была разница в росте на те же полголовы, но в пользу мужчины. Он не понимал, как мужчина может затевать шашни с женщиной, которая выше его ростом: это ж и поцеловаться толком невозможно! Прыгать перед ней, что ли?

— Я могу и помолчать, мой красавчик, — ответила вдова. — Но кто тебе тогда расскажет, какого страха натерпелась бедная Грета, когда этот жуткий гость ратсмана Горациуса шарил по всем углам. Вот на второй день после того, как Горациус его приводил, богадельню и прикрыли.

— Что еще за гость? — вместо боцмана спросил Георг.

— Ох, этого никто не знает. Он нездешний, — сказала вдова. — Я даже не представляю, какая земля плодит таких уродов. Штаны у него были, как у сапожника из Глейерфурта, с кожаными заплатками на ляжках. Чулки черные, как у этих сумасшедших братьев-обличителей, которые проповедуют, будто море высохнет, а дно загорится; вы таких еще не встречали? Да, главное забыла! Шляпа на нем была остроконечная — вроде тех, какие надевает братство мельников на осеннее шествие, только мельники повязывают зеленые и желтые ленточки…

— Что я тебе говорил, сынок?! — радостно заорал дядюшка Сарво. — Она только штаны и разглядела!

Впрочем, вдова описывала урода со слов стряпухи, а та действительно обратила внимание лишь на одежду — чего ей уродскую рожу разглядывать? Вспомнились еще длинные седые волосы — хоть косы из них плети, причем седина совсем старческая, желтоватая. Но кое-что путное вдова рассказала: гость ратсмана Горациуса так шарил по всей богадельне, словно искал что-то крошечное; не найдя, поссорился со старыми моряками и убежал жаловаться. На следующий день приходил сам ратсман, пытался чего-то от них добиться, толковал с каждым наедине. И уж после того богадельню вывезли.