Алексей Калугин - Мир без Солнца

— Ну что, Иво? — услышал он сквозь шум моторов голос виртуального двойника Дугина.

Двойник сидел в кресле второго пилота, держа руки на штурвале. Вместо шелкового халата с драконами на нем был черный летный комбинезон. На голове — кожаный шлем.

— Ты готов сделать свой выбор?

— Куда мы летим? — прокричал Кийск.

— Сейчас 6 августа 1945 года. Впереди, — двойник взглядом указал на лобовое стекло кабины пилотов, — остров Хонсю, юго-запад Японии. Самолет, в котором мы летим, должен сбросить атомную бомбу на город Хиросима. Сто сорок тысяч человек погибнут при взрыве. Еще больше умрет в течении последующих десятилетий от лучевой болезни. Это будет первое в истории человечества использование атомного орудия, которое положит начало полувековой гонке ядерного вооружения. Величайшие державы мира станут накапливать запасы ядерного оружия, угрожая им друг другу. Но всего этого можно избежать. Достаточно просто повернуть штурвал и вернуть самолет на базу.

Кийск в растерянности посмотрел на полукруг штурвала перед собой. Покрытые мягким пластиком рукоятки слегка покачивались из стороны в сторону, в такт движениям рук двойника, лежавшим на втором штурвале. Кийску никогда прежде не приходилось видеть ничего похожего на систему ручного управления, использованную в самолете.

— Ты блефуешь, — сказал он, обращаясь к двойнику, но глядя при этом на ряды тумблеров на панели управления. — Причины гонки вооружения не сводятся к одной лишь бомбе, сброшенный на Хиросиму.

— Быть может ты и прав, — не стал спорить двойник. — Но как быть с жителями Хиросимы, погибшими при взрыве? Ты готов принести их жизни в жертву исторической целесообразности?

— При чем тут я? — Кийск пожал плечами, стараясь, чтобы жест его выглядел как можно более безразлично. — Это произошло в середине двадцатого века, задолго до моего рождения.

— Но сейчас за штурвалом самолета, несущего атомную бомбу, сидишь ты. И только от тебя зависит, будет ли бомба сброшена на город.

— Нет, — Кийск натянуто усмехнулся, и покачал головой. — Я не собираюсь ничего делать.

— Что и требовалось доказать, — с тоской вздохнул двойник.

— Каждый из вас, или, если угодно, из нас, старается избежать ответственности. «Я только выполнял приказ», сказал сам себе пилот, сбросивший бомбу на Хиросиму. Но, видишь ли, друг мой Иво, в жизни бывают моменты, когда, хочешь ты того или нет, выбор все же приходится делать, — двойник убрал руки со штурвала и, откинувшись на спинку кресла, сложил их на груди.

— Теперь тебе вести самолет, — сказал он, игриво подмигнув Кийску. — Ты можешь делать, что пожелаешь, я не стану вмешиваться. Можешь восстановить историческую справедливость, уничтожив город, или же вернуть самолет на базу, после чего еще одна трещина расколет привычный для тебя мир. Выбирай, Иво.

— Я ничего не стану делать, — Кийск с опаской отодвинулся подальше от штурвала, словно это была ядовитая змея с Трита-5, после укуса который человек умирает в считанные секунды от паралича дыхательных мускулатуры, до самого конца оставаясь в полном сознании.

— В таком случае, все произойдет так, как и должно. И мы, просто как свидетели, будем наблюдать за первым в истории человечества ядерным взрывом. Ну, а что касается жителей города, на который упадет бомба, — двойник сделал беспечный жест рукой, — о них можно просто забыть. Это ведь всего лишь статистическический материал, который можно оставить для историков.

В голосе двойника звучала столь откровенная издевка, что в душе Кийска начала подниматься мутная волна удушающей злобы. И это при том, что сам Кийск считал злость худшим советчиком в любой ситуации. Следует отдать ему должное, виртуальный двойник Дугина был тонким психологом. Быть может, его научили этому годы, проведенные в неактивном состоянии в матрице, которую сам он сравнивал с бесконечно долгими пребыванием на границе между жизнью и смертью? Трудно сказать, чем это было для него, — развлечением или серьезным трудом, которому придавалась значимость созидания новой истины. Казалось, он мог заглянуть в самые потаенные глубины памяти своего собеседника, про которые тот сам предпочел бы никогда не вспоминать. Он мог собрать кажущиеся на первый взгляд абсолютно не сочетающиеся элементы сознания, создав удивляющую и одновременно вызывающую душевный трепет стройную конструкцию, которая рушилась, вновь обращаясь в хаос, стоило лишь изъять из нее хотя бы один элемент.