Алексей Калугин - Мир без Солнца

— Элегантный костюмчик, — усмехнулся он.

— Мне нравится моя одежда, — сухо ответил Кийск.

— Как хочешь, — безразлично дернул плечом двойник.

Он взял стоявший неподалеку от него высокий серебряный кубок и поднял его вверх. Тот час же из-за кустов выплыла высокая стройная девушка в легких, полупрозрачных одеждах, с ниспадающими до пояса черными волнистыми волосами. Девушка была ослепительно красива. А плавное покачивание ее бедер могло вызвать легкий приступ морской болезни. Приблизившись к возлежащему на ковре двойнику Дугина, девушка наполнила его кубок содержимым одного из кувшинов, после чего, замерев на месте, выжидающе посмотрела на Кийска. Кийск сделал отрицательный жест рукой. Девушка поставила кувшин на ковер и вновь скрылась за кустами.

Сделав глоток из кубка, двойник Дугина посмотрел поверх его края на своего визави.

— Отличное вино, — сказал он, причмокнув губами. -

Напрасно отказываешься, Иво.

— Я не хочу пить придуманное вино, — Кийск щелчком опрокинул стоявший рядом с ним кубок.

Затем, протянув руку, он взял высокий кувшин, покрытый затейливой вязью чеканки, снял с него крышку и перевернул вверх дном. Даже капля не упала на ковер.

— Ну, и что ты этим доказал? — прищурившись, посмотрел на Кийска двойник Дугина.

— В кувшине нет вина.

— Ошибаешься, — двойник Дугина покачал головой и, в подтверждение своих слов, сделал глоток из кубка. — Это означает лишь то, что ты не хочешь, чтобы там находилось вино.

Кийск перехватил кувшин за горло и запустил им в блюдо с виноградом, стоявшее в центре ковра.

— Это нереальный мир! — крикнул он.

Двойник Дугина удивительно спокойно отреагировал на этот взрыв эмоций. Двумя пальцами он взял с блюда большую темно-фиолетовую сливу и положил ее в рот. Обсосав мякоть, он повернул голову и выплюнул косточку в сторону от стола.

— Можешь называть меня моим настоящим именем, — ответил он на вопрос Кийска, о котором тот уже почти забыл.

— И как же тебя зовут?

— Дугин, Сергей Робертович, — двойник склонил голову в подобающем моменту вежливом полупоклоне.

— Дугин погиб, — сказал Кийск.

— Тем более, — улыбнулся двойник. — Значит я остался в единственном варианте.

— Ты только внешне похож на Дугина. По сути же вы две абсолютно разные личности.

— Конечно, — с готовностью согласился двойник. — Другой Дугину, или, если угодно, мой прототип, жил, как всякий нормальный человек, в то время, как я проводил годы в одиночном заключении. Он наслаждался жизнью, в то время, как я находился в состоянии, отличающимся от истиной смерти лишь тем, что я осознавал то, что со мной происходит. Я обладал тем же уровнем интеллекта, той же памятью, той же психикой, что и тот, кто по собственной прихоти создал меня. Мои эмоциональные переживания ни чуть не отличаются от тех, что присущи любому человеку. Но, в таком случае, ответь мне, — почему? — двойник резко отбросил в сторону кубок с вином, которое, выплеснувшись, залило красным угол ковра со стопкой разноцветных подушечек. — Почему я был низведен до уровня примитивнейшего из всех возможных существ? Почему мною можно распоряжаться, как вещью?

— Человек, создавший тебя, совершил преступление, — сказал Кийск. — Копирование сознания регламентируется законом и разрешается только в исключительных случаях.

— Ты полагаешь, что мне это неизвестно? — спросил двойник.

— Нет, но... — Кийск замялся, не зная, что сказать.

Разговор с двойником Дугина протекал вовсе не в том ключе, на который рассчитывал Кийск. Он полагал, что двойник предпримет попытку уничтожить его, дабы обезопасить себя от дальнейших посягательств на собственную жизнь. Более того, Кийск надеялся именно на такой ход событий, поскольку это и ему самому предоставляло бы значительную свободу действий и выбор средств воздействия на двойника. Но вместо этого ему приходилось оправдываться за ошибки, совершенные другим человеком.

— То, что я появился на свет вопреки установленным нормам и правилам, вовсе не облегчало моего положение, — продолжал между тем двойник. — Ты верно заметил: мы с моим прототипом похожи только внешне. А причина в том, что все те неврозы и комплексы, что успешно изживал в себе мой прототип, в моей душе превращались в кровоточащие стигматы. То, что он просто не любил, вызывало у меня жгучую ненависть. То, к чему он испытывал подспудное влечение, в моей душе превращалось в безумную манию. Во мне воплотилось все то, от чего сам Дугин пытался избавиться. По сути, мы стали не двойниками, а антиподами, полными противоположностями друг друга.