Анатолий Малахов - Будущее не в прошедшем

Дикий хаос камней. Беспорядочно громоздятся глыбы на пологом склоне горы.

В гору медленно бредет человек. Ему известно, что где-то здесь природа спрятала занорыш — гнездо сверкающих самоцветов. Если найдешь такой клад — люди будут наслаждаться великолепными переливами света блестящих граней густо-синих, изумрудно-зеленых, рубиново-красных камней… Такие самоцветы дороже золота.

Как найти такой клад?

В науке — как и в жизни. Сверкают, вспыхивая и искрясь таинственным светом, сокровища еще не открытых проблем и идей. Путь к ним тернист.

Иногда на этом пути встречаются осторожные доброжелатели, советующие свернуть на проторенную дорожку. Но ведь по такой тропе прошли уже тысячи людей, подобрав все, что возможно…

В этой книге собраны рассказы и повести, зовущие к нехоженым тропам. Я адресую этот сборник юношеству.

Может быть, какая-либо идея, высказанная сейчас как фантастическая, будет осуществлена следующими поколениями исследователей.

Эта невзрачная на вид, небольшая, тоненькая плиточка светло-серого камня хранится в особом отделе моей коллекции на бархатной подложке. Черный цвет хорошо оттеняет все детали поверхности. Особенно отчетливо выделяются два рельефных включения пятиугольных очертаний. Внутри пятиугольников, от центра к вершинам углов, протянулись выпуклые лучи, прорезанные канальцами. Чем больше всматриваюсь в нехитрый узор, тем ближе и ближе надвигаются воспоминания об одной забытой истории.

Рассказ, связанный с этим камнем, пришлось услышать летом 1941 года. Как только беру в руки плиточку, откуда-то из глубин памяти всплывает задумчивое лицо человека. Словно издалека доносится приглушенный голос, поведавший удивительную историю незавершенных исканий.

В тот год отряд полевой геологосъемочной партии выполнял обычное задание.

Некоторые наши маршруты тяготели к реке Косьве, притоку Чусовой. С самыми различными целями довольно часто приезжали сюда геологи. Можно было встретить ученых Ленинградского и Московского институтов, выясняющих условия нефтеобразования. Здесь проводили важные в то время исследования сотрудники алмазной экспедиции.

Однажды я собрался на приток Косьвы, предупредив своих помощников, что, возможно, там заночую. К вечеру появился попутчик, высокий худощавый человек. Невольно обращала на себя внимание прядь седых волос, все время спадавшая на глаза. Сколько ему было лет? Трудно сказать. Я был в том возрасте, когда сорокалетние кажутся стариками. А тут еще седая прядь. Одет он был в стандартный ватник, плащ и армейские сапоги. Тяжелый рюкзак, переполненный образцами горных пород, и обычный геологический молоток выдавали принадлежность к армии геологов.

Накрапывал мелкий дождик. Не сговариваясь, подошли к раскидистой ели, сложили около ствола рюкзаки, стали собирать сухие дрова для костра.

Бросилась в глаза заметная угрюмость, нелюдимость моего спутника. Обычно, если двое встречаются в маршруте, почти немедленно завязывается оживленная беседа. Здесь было иное. Удалось только узнать: зовут его Пантелеймоном Сидоровичем, сюда он приехал из Москвы.

Скоро огонь уже пылал. На небольшой перекладине подвесили котелки с нехитрым экспедиционным супом. Тут же разместили мокрые вещи. После ужина стала понемногу налаживаться беседа. Сначала обменялись сведениями о том, что делается на фронтах. Вдруг лицо моего спутника болезненно исказилось.

— Там люди воюют, — начал неожиданно горячо Пантелеймон Сидорович, — вся страна так или иначе работает на оборону, вы тоже тут, видно, не в бирюльки играете. А я вот занимаюсь палеонтологией: выясняю, что за твари жили сотни миллионов лет назад. Черт его знает, — выругался он. — К тому же, я не палеонтолог, а кристаллограф, — он повторил это слово раздельно, по слогам. — В мою стихию входят подсчеты осей и углов в кристаллах, работа с тончайшими гониометрами и рентгеновскими аппаратами… Вместо всего этого торчу в отпуске здесь, на Косьве-реке. Провожу его за палеонтологическими исследованиями. И это во время войны!