Анатолий Малахов - Будущее не в прошедшем

Добыча была настолько богата, что, когда Андрей с ироническим видом подошел к яме, я уже мог с удовольствием сунуть ему под нос великолепную кость птеранодона.

— Ну, что теперь скажешь?

— М-да, часто быль смешнее сказки, — некстати пробормотал Андрей и, сославшись на необходимость внимательного отношения к лягушкам, ушел. Больше он над нами не иронизировал.

Птеранодон так и не появился ни разу. Видно, мы его вспугнули своей погоней, а может быть, и шумом раскопок. Куда он исчез? Погиб ли где-нибудь? Или нашел новое место поближе к югу? Будущее, вероятно, покажет. А пока мы копали и копали.

Увлеченный работой и забывший, как и все, свои недавние страхи, Сергей Иванович снова бормотал стихи себе под нос, на этот раз из Гейне:

Эти стихи пришлись очень кстати: мозгу в башке плезиозавра было действительно мало.

Нагруженные каменной добычей, мы ежедневно возвращались к палатке, сортировали образцы, уточняли их описание, пополняли записи в дневнике. Из полевых мешочков образцы перекладывали в вату, заворачивали в плотную бумагу. Ах, как помог нам опыт Сергея Ивановича! Без него мы не смогли бы сделать и половины наших находок и сохранить их в пути.

Часть образцов срочно передана в лабораторию для изучения изотопного состава минералов и горных пород. Другая была расшлифована. В тонких, просвечивающих пластинках — шлифах — открылся удивительный мир окаменевших микробов, накопившихся на дне мелового моря.

Скелеты и раковинки окаменевших простейших одноклеточных животных увлекли нас в сказочный мир разнообразных, некогда живых существ. Только мир этот определялся полем микроскопа. Размеры почти всех этих животных исчислялись микронами. Одни из них имели на своей раковине странные шипы и ветвящиеся наросты, другие напоминали причудливо сросшиеся царские короны, третьи были похожи на фантастические сказочные безделушки.

Жанна так увлеклась каменными микробами, что решила всю свою жизнь посвятить микропалеонтологии. Она стала уверять нас, что надо бросить увлечение костями, что для практической работы геолога кости не нужны, а вот микрофауна может встретиться в каждой скважине и помочь определению возраста горных пород.

Мы слушали Жанну, поддакивали ей — так было безопасней, но каждый занимался своим делом.

Не буду подробно рассказывать о кропотливой работе, которая была проведена специалистами-палеонтологами. Все, что мы собрали, лишний раз подтвердило выводы, к которым еще раньше пришли геологи, изучавшие Тургай и Зауралье. Многочисленные материалы уже не раз давали возможность восстанавливать условия жизни в отдаленные геологические эпохи.

Побережье мелового моря в начале этого периода покрывала пышная растительность, но в основном это были представители разнообразных хвойных растений. Изредка встречались цикадовые и некоторые другие пальмы.

Ко второй половине мелового периода как-то быстро и неожиданно эта флора сменилась новыми растениями. Во всех умеренных широтах на Земле появились цветковые. А затем берега Тургайского пролива оделись магнолиями и лаврами, а затем разрослись дубовые и буковые рощи.

Такая смена растительности не оправдывается никакими геологическими событиями. Она до сих пор загадочна.

Мы еще и еще раз убедились, причем на материале, собранном нами, что никаких резких изменений климата в меловом периоде не было! Мир разнообразных и удивительных по своему облику зверей обитал на суше и на море. В этом отношении наши находки были интересными.

Одна из них походила на кость трицератопса — массивного четвероногого ящера, немного похожего на современного носорога. К сожалению, трудно утверждать это точно, так как найденная кость была настолько окатана, что точное определение ее оказалось невозможным.

Другой обломок кости был, по-видимому, от маньчжурозавра — кенгуроподобного утконосого ящера более восьми метров высотой. В огромной пасти этого огромного животного было свыше двух тысяч зубов. У одного из скелетов маньчжурозавра, с реки Амура, сохранились перепонки между пальцами. Значит, они плавали, эти чудовища.

Еще роясь в шурфах, заданных вдали от береговой волны, мы обратили внимание на одну из глыб в костеносном слое. Она достигала нескольких метров в диаметре, и у нее были закругленные очертания.