Орсон Кард - Ксеноцид

— Я обязана узнать от богов, является ли воля Конгресса и их собственной волей, — заявила она.

— Ты сделаешь это? — спросил Хань Фей-цы. — Но будешь ли ты послушна воле Конгресса, пусть даже решения его и кажутся тебе злом, пока Конгресс обладает мандатом неба?

— Ты требуешь присяги?

— Да.

— В таком случае: так. Я буду послушна, пока небеса поддерживают их.

— Я должен был получить от тебя это обещание, поскольку этого требуют предписания безопасности Конгресса, — объяснил Хань Фей-цы. — В противном случае, я бы не мог поверить тебе задания. — Он откашлялся. — Но теперь я хотел бы попросить тебя дать еще одну клятву.

— Если будет возможно, я ее дам — Эта клятва… берется от великой любви. Хань Цинь-цзяо, будешь ли ты служить богам во всем, всяческим образом, в течение всей своей жизни?

— Отче, подобная клятва вовсе не нужна. Разве боги уже не избрали меня и не указали собственным голосом мой путь?

— И все-таки, я попрошу тебя дать такую клятву.

— Всегда, всяческим образом и во всем я буду служить богам.

К крайнему изумлению Цинь-цзяо ее отец опустился на колени и взял ее за руку. По щекам у него покатились слезы.

— Ты сняла с моего сердца самое тяжкое бремя, которое когда-либо ложилось на него.

— Каким же образом я сделала это, отче?

— Прежде чем умереть, твоя мать вынудила меня дать ей обещание. Она сказала, что, раз вся ее личность выражалась в преданности богам, то я смогу помочь тебе понять ее только одним образом: обучая тебя тому, чтобы и ты тоже служила богам. Всю свою жизнь я опасался, что ты можешь подвести, можешь отвернуться от богов, сможешь и возненавидеть. Или же, что ты не будешь достойна слышать их голос.

Это признание ударило Цинь-цзяо в самое сердце. Она всегда понимала, что недостойна в глаза богов… Даже тогда, когда те не требовали, чтобы девушка глядела или прослеживала древесные слои. Только сейчас узнала она, насколько велика была ставка: любовь ее матери.

— Теперь все мои опасения развеялись. Ты идеальная дочь, Цинь-цзяо. Уже сейчас ты великолепно служишь богам. Но теперь, после твоей клятвы, я уже уверен, что ты никогда не отступишь. Великая радость будет гостить в небесном доме, где живет твоя мать.

Правда? На небесах знают о моих слабостях. Ты, отче, видишь лишь то, что я еще не подвела богов. Мать же наверняка знает, как немного мне оставалось, и насколько нечиста я в их глазах.

Но как же он обрадован… Цинь-цзяо не осмелилась признаться ему, что боится того дня, когда все увидят ее недостойность. Потому-то она обняла отца.

Девушка не могла удержаться от того, чтобы не спросить:

— Отче, ты и вправду считаешь, будто мама слыхала мою клятву?

— Надеюсь, — подтвердил Хань Фей-цы. — А если и нет, то боги наверняка сохранят в раковине эхо твоих слов. Она будет их слышать всегда, как только приложит к ней ухо.

Такие вот придуманные истории они рассказывали друг другу, когда Цинь-цзяо была еще девочкой. Она как можно быстрее отстранила от себя все опасения и тут же нашла ответ.

— Нет. Боги сохранят прикосновение нашего объятия и ввяжут его в шарф. Мама будет носить его на плечах, когда зима придет на небеса.

Цинь-цзяо почувствовала облегчение, что отец не сказал: да. Он всего лишь надеялся на то, что мама слыхала ее клятву… Но, может быть, и не услыхала… и тогда не будет столь разочарованной, когда ее дочка в чем-то подведет.

Отец поцеловал Цинь-цзяо и поднялся — А теперь ты уже готова к тому, чтобы познакомиться со своим заданием, — объявил он.

Отец взял Цинь-цзяо за руку и подвел ее к столу. Девушка терпеливо ждала, пока он садился. Даже стоя, она была не намного выше сидящего Хань Фей-цы. По-видимому, она еще немного подрастет, хотя — надеялась — ненамного Она не хотела стать похожей на какую-нибудь из тех громадных, крепко сложенных женщин которые на полях таскали тяжести. Уж лучше быть мышкой, чем кабаном, сказала ей много лет назад Му-Пао.

Отец вызвал на экран звездную карту. Цинь-цзяо сразу же узнала данный сектор В самом центре его находилась планетарная система Лузитании, хотя масштаб и был слишком мал, чтобы увидать отдельные планеты.

— В центре — Лузитания, — сказала Цинь-цзяо.

Отец кивнул и напечатал несколько команд.

— Посмотри теперь, — попросил он. — Не на экран, а на мои пальцы. Это, плюс идентификация голоса, составляют пароль, который откроет тебе доступ ко всей необходимой информации.

Цинь-цзяо глядела, как отец печатает «4Банда». Она сразу же поняла, к чему этот пароль относится. Прародительницей-сердцем ее матери была Цзянь-цинь, вдова первого Коммунистического императора Китая, Мао Цзе-дуна. Когда Цзянь-цинь и ее союзники потеряли власть в результате Заговора Трусов, враги назвали их «Бандой Четырех». Мать Цинь-цзяо была истинной дочерью-сердцем этой великолепной, гонимой женщины, И каждый раз, когда Цинь-цзяо введет код доступа она почтит честь прародительницы-сердца своей матери. Отец милостиво позволил ей делать это.