Орсон Кард - Ксеноцид

Садовник не спал. Веки его были приоткрыты, и он глядел в пустоту. Но по движению его губ Миро понял, что pequenino говорит. Он читает наизусть строфы эпических сказаний своего племени. Иногда он целыми часами пел себе под нос фрагменты генеалогии племени. Когда это случилось впервые, Эля ужасно перепугалась, считая, будто Садовник бредит. Pequenino успокоил ее, сказав, что таким образом проверяет собственную память; желает удостовериться, что, теряя десколаду, не утратил собственное племя — ведь это было бы тем же, что и утрата самого себя.

В этот момент, увеличив громкость в скафандре, Миро слыхал, как Садовник цитирует историю чудовищной войны с лесом Неболома, «дерева, которое призывало гром». На самой средине истории имелась вставка, относящаяся к имени Неболома. Эта часть казалась древним мифом, сказкой о брате, несущем малых матерей к месту, где небо треснуло, и звезды упали на землю. Миро, даже и погруженный в размышления касательно открытий сегодняшнего дня, появления Джейн, теории Грего и Ольхадо относительно путешествий силой только желания, по какой-то причине очень внимательно реагировал на слова Садовника. И когда история подошла к концу, ему пришлось вмешаться.

— Сколько лет этой истории? — спросил он.

— Она древняя, — шепнул Садовник. — Ты слушал?

— Последнюю часть. — Миро даже не приходилось сокращать высказывания. Садовник либо не проявлял нетерпения медленной речью парня… в конце концов, он ведь никуда не собирался… либо же процесс его восприятия замедлился до ритма Миро. Во всяком случае, он позволял Миро заканчивать предложения и отвечал, как будто бы внимательно слушал. — Правильно ли я понял, что Неболом нес собою малых матерей?

— Это правда.

— Но шел он не к отцовскому дереву.

— Нет, просто он нес малых матерей. Эту историю я узнал много лет назад. Еще до того, как познакомился с человеческой наукой.

— Знаешь, что я об этом думаю? Этот рассказ мог родиться еще в те времена, когда вы еще не переносили малых матерей к отцовским деревьям. Когда малые матери еще не слизывали сок с внутренней поверхности ствола. Они свисали на тяжах с живота самца, пока молодь дозревала, выходила наружу и занимала их место возле у соска.

— Потому-то я тебе про это и спел, — начал объяснять Садовник. — Я размышлял над тем, а могли ли мы обладать разумом еще до пришествия десколады. И в конце концов вспомнил эту часть истории Войны Неболома.

— Он отправился к месту, где небо треснуло.

— Ведь десколада каким-то образом должна была попасть сюда, правда?

— Сколько лет этой истории?

— Война Неболома разыгрывалась двадцать девять поколений назад. Наш лес не настолько стар. Но мы принесли с собой истории и песни родительского леса.

— Но ведь этот вот фрагмент про небо и звезды, ведь он может быть еще древнее…

— И намного. Отцовское дерево Неболом умерло очень-очень давно. Он мог быть очень и очень старым, когда эта война вспыхнула.

— А тебе не кажется, что это может быть воспоминанием pequenino, который первым открыл десколаду? Она сюда прибыла на космическом корабле, и он видел нечто вроде посадочного модуля?

— Потому-то я и спел.

— Если это правда, то вы наверняка были разумными еще до десколады.

— Теперь-то все уже пропало, — вздохнул Садовник.

— Что пропало? Не понимаю.

— Наши гены из тех времен. Невозможно и догадаться, что у нас отобрала и что отбросила десколада.

Это правда. Каждый вирус десколады может содержать полный генетический код любой лузитанской формы жизни, но это нынешний генетический код, код организма, которым десколада овладела. Первоначальную версию уже никак нельзя ни реконструировать, ни воспроизвести.

— И тем не менее, — буркнул Миро. — Ведь это интересно. Подумать только, что вы уже имели язык, песни и истории еще до того, как она здесь появилась. — А после этого прибавил, хотя и знал, что делать этого не следует:

— Но, таком случае, может теперь ты и не обязан доказывать независимость разума pequeninos.

— Еще одна попытка спасения свинкса, — шепнул Садовник.

В динамике прозвучал голос. Голос из за пределов стерильной камеры.

— Можешь уже выйти.

Это Эля. Только ведь она должна была спать во время дежурства Миро.

— Мое дежурство заканчивается через три часа, — ответил ей парень.

— Туда идет другой.

— Пускай идет, скафандров хватит на всех.

— Миро, ты мне нужен здесь. — Тон голоса Эли не допускал никаких противоречий. Что ни говори, ведь это она руководила экспериментом.