Орсон Кард - Люди на краю пустыни

Затем Рона, уговорив разрешить ей помочь зарыть яму, забрасывала тела землей до тех пор, пока они полностью не были погребены. Мари не смогла удержаться от реплики:

— Похоже, они жили небогато.

— Все живут небогато, — сказал Пит. — Но они жили тем, что отбирали то немногое, что еще оставалось у других, и, судя по всему, убивали свои жертвы.

— Нехорошо, что мы захоронили вместе с ними головы их жертв, — произнесла сестра Монк.

— Жертвам уже все равно, — сказал брат Дивер, — а у нас не было времени выкопать еще одну яму. Мари, не могла бы ты, соблюдая осторожность, подняться на холм и сказать брату Тигу, что мы здесь уже все сделали?

Но Тиг, стоявший на вершине холма, заметил, что они закончили работу и уже стремительно спускался вниз по склону.

— Никого нет. Возможно, что кроме этих двоих поблизости никого и не было, — сообщил он. — Уже довольно поздно и, может быть, нам стоит разбить лагерь в этой лощине, спустившись еще ниже. Насколько я помню, там должна быть вода. Она понадобится лошадям. Пока не стемнело, мы можем соорудить что-то вроде упряжки, чтобы можно было тянуть повозки лошадьми.

Тиг посмотрел на могилу.

— Накидайте сюда опавших листьев. Сделайте так, чтобы свежевырытой земли не было видно. В следующий раз не выбрасывайте одежду убитых. Мертвецам она ни к чему.

— Мы никогда бы ее не надели, — сказал брат Дивер.

— Надели бы, если бы было холодно, а на вас было бы мало одежды.

— На мне всегда достаточно одежды, — ответил брат Дивер.

Тиг лишь пожал плечами.

— Брат Тиг, — обратилась к нему Мари.

— Что?

— Я была не права, когда говорила, чтобы вы ради меня не убивали.

— Я знаю, — сказал Тиг. Больше он не сказал ей ни слова.

— Брат Дивер и брат Кинн, если у вас нет возражений, то возьмите эти дробовики.

— Если у них есть возражения, то у меня их нет, — заявила сестра Кинн.

Если даже такие возражения и были, то ни брат Дивер, ни брат Кинн не стали их высказывать. Каждый из них просто закинул дробовик на плечо. Засунув в карман несколько зарядов, брат Кинн взял оставшиеся и положил их в карман брату Диверу. Тот явно был удивлен и смущен. Эта сцена несколько покоробила Мари. Неужто профессор колледжа разбирается и в этом?

Но в основном Мари наблюдала за Тигом. Вот почему только она видела, как играют желваки на лице проводника, как слегка подрагивает его рука. И только она проснулась глубокой ночью, когда он вышел прогуляться под луной.

Она встала и пошла вслед за ним. Сунув руки в карманы, он с отсутствующим видом стоял у могилы. Ни единым движением Тиг не дал понять, что знает о ее присутствии, но Мари не сомневалась, что начиная с того момента, как она поднялась со своего ложа, он знает о ее присутствии.

— Какой же вы лжец, — сказала Мари, — вы ведь не убивали своих родителей.

Он не сказал ни слова ей в ответ.

— Вплоть до сегодняшнего дня вы не убили ни единой живой души.

— Думай, что хочешь, — ответил он.

— Вы никогда не убивали.

Он так и стоял, держа руки в карманах, пока она не пошла обратно в лагерь. Она лежала и пыталась понять, зачем мужчина желает убедить всех в том, что он убийца, хотя на самом деле он таковым не является. Затем Мари пыталась выяснить, почему она так сильно хочет верить, что мужчина не убийца, тогда как сам он уверяет ее в обратном. Она еще долго лежала с открытыми глазами, но он вернулся только тогда, когда она уснула.

Что касается Роны, то Мари и вправду была уверена в том, что девушка втюрилась в Джейми Тига. Но так было до недавних событий. Тиг спас Рону от изнасилования, и только благодаря ему голова девушки осталась у нее на плечах, а не болталась у седла одного из бандитов. Казалось бы, теперь она должна влюбиться в него по уши. Но нет. После этого эпизода она относилась к Тигу не более как к одному из взрослых. Как будто он ничем от них не отличался.

Некоторых людей просто невозможно понять, решила Мари. Возможно, Рона просто не могла одновременно испытывать чувство благодарности и чувство любви. Возможно, она не могла простить Тигу того, что он не сразу убил бандитов, а сделал это лишь после того, как они стащили с нее трусики. А может быть, Рона просто не могла выйти замуж за человека, который видел, как она превратила голову мертвеца в месиво. В общем, Рона ничего ей не объяснила, а Мари ее об этом никогда не спрашивала.

На всю жизнь у Мари остался на лбу шрам. Она с самого начала обрадовалась этому обстоятельству и постоянно трогала свой рубец. Мари никогда не забывала о том, что все могло обернуться гораздо хуже, чем ствол ружья, приставленный к голове. Ведь с ней вполне могло бы случиться то же самое, что случилось с Роной.