Игорь Росоховатский - Законы лидерства [Журнальная версия]

Я повернул голову на звук знакомых шаркающих шагов. Дядя Вася, Василий Георгиевич, подошёл ко мне. Я крепко пожал ему руку, и он понял, что для словесной благодарности у меня просто нет нужных слов.

– Как коллега, скоро выйдет? – спросил он.

– Не скоро.

Мы помолчали. Я думал о нём и Тане и неожиданно для себя открыл, что сравниваю этих двух словно бы ни в чём не схожих людей. И дороги их почти нигде не пересекались, а вот, гляди, пересеклись – и в такой неожиданной ситуации. Я снова вернулся к своим размышлениям о невидимых весах природы, на которых постоянно взвешивается всё совершённое человеком. И результаты могут быть самыми неожиданными, ибо природа часто подкладывает свои особые гири и уравновешивает совершенно разные судьбы по количеству слёз и смеха, радостей и горестей и в конечном счёте по самой значимости этих судеб. Казалось бы, тарелка весов дяди Васи давно уже пошла вниз, далеко вниз, на всю глубину его падения. Но вот этот опустившийся, неряшливый человек спас жизнь юной девушке, и тарелки весов качнулись, заколебались, уравновесились. Ведь без его жизни не существовала бы сегодня другая, дорогая мне и ещё многим людям жизнь. И если бы дядя Вася случайно оказался в виварии в тот роковой день, когда погиб Виктор Сергеевич, он мог бы спасти его – и тогда точно так же качнулись бы тарелки весов для двух человек, стоящих на разных ступеньках лестницы лидерства…

Я увидел, что дядя Вася хочет о чём-то ещё спросить меня, но не решается, и помог ему:

– Хотите узнать о моей работе?

– Точно так. Об Опале. Выходит, он соображал почти как человек?

– Нет, дядя Вася, до человека ему было ой как далеко.

Он обрадовался:

– Вот и я говорю коллегам – разве ж человечность в таких делишках проявляется, чтобы как лучше сфинтить да схимичить или пакость всякую изобрести. Это и зверюга сможет, особенно ежели вашего полигена или чего другого хлебнёт…

Он явно расположен был пофилософствовать, но дверь тамбура открылась, стукнув по ограничителю, и в виварии появился, чуть согнувшись, чтобы не удариться головой о светильник, человек в синем халате. Вместе с ним вошла тревога. Быстрыми, порывистыми движениями он мне кого-то напомнил. Крупные правильные черты лица, взгляд прицельно внимательный, острый. «Раз увидишь и ни с кем не спутаешь», – подумал я.

– Пётр Петрович… – сказал вошедший так уверенно, будто заглянул в мой паспорт и спрашивал просто так, для порядка.

– Здравствуйте, товарищ директор, – проговорил дядя Вася, сделав мне какой-то знак, и поспешно ретировался по своим делам.

– …я искал вас в лаборатории. Во время вашего вынужденного отсутствия познакомился с формулой полигена Л. Интересно.

– А мне уже нет, – признался я.

– Напрасно.

Он не давал времени обдумать его слова:

– …внёс некоторые коррективы. Хочу, чтобы вы продолжили работу. Посмотрите…

Мгновенно достал из кармана блокнот, большим пальцем перевернул несколько страниц.

– …предлагаю изменить четыре фермента. Вот таким образом.

Невольно мой взгляд прикипел к формулам. То, что он предлагал, было… Да, оно могло оказаться именно тем решением, к которому я безуспешно пробивался всё это время.

– …говорите, критикуйте.

Что ж, если он желает… Если ему ничего не стоило за считанные дни изменить то, над чем я работал до изнеможения месяцы… И не только я… Нет, вовсе не поэтому (хотя поэтому тоже), а просто чтобы не поддаться иллюзиям, я стал возражать:

– Если в кровь поступит меньше тестостерона, а в кишечник – меньше желчи…

– Не с того конца. Избыток фомопсирозы возместит потери.

– Ослабленная деятельность гипофиза…

– Не будем терять времени. Вы же видите, мы активизируем его другим гормоном, а тормозить будем за счёт вот этого кофермента.

Безукоризненно ровный длинный палец ткнул в другое место формулы.

Однако в меня уже вселился бес упорства, что новому директору, видимо, было на руку. Тёмные глаза смотрели понукающе.

– Вот ещё…

Он мгновенно разбивал одно моё возражение за другим.

Я пожал плечами:

– Не знаю, как вам удаётся… Но в моих опытах агрессивность неизбежно вызывала неприемлемые стычки внутри стада, а уменьшение агрессивности вело к пассивности всего организма, всех его систем, к замедленности физиологических процессов и в результате – к снижению жизнестойкости. Я же не случайно назвал определённую совокупность генов и ферментов полигеном Л…

Недосказанности просто не существовало для него. Достаточно было произнести несколько слов, как он уже воспринимал мысль собеседника. Снова и снова я вспоминал Виктора Сергеевича. Нет, пожалуй, и он не выдержал бы сравнения.