Йен Уотсон - Внедрение

— Другими словами, внутри мозга все языки — двоюродные братья?

— Опять-таки верно. Они относятся друг к другу как члены одной семьи. Но в каждом кузене, сородиче — своя индивидуальная точка зрения на реальность. Если бы мы сложили все эти «лица», «физиономии» языков, одно на другое в пирамиду, чтобы выработать таким образом правила универсальной грамматики, то получили бы карту всей возможной территории человеческой мысли — все, что может доступно выразить наш биологический вид.

— Но разве такое возможно — собрать все языки воедино? Ведь некоторые уже умерли, исчезли…

— А многие — и таких еще больше — еще не открыты и не придуманы.

— И поэтому вы используете искусственные языки для зондирования?

— Точно. Прямое попадание.

— Но послушайте, Крис. Вы применяете эти галлюциногены ПСС в процессе обучения. Почему вы думаете, что это нормальная ситуация? И наши мозги могли бы обучаться с такой высокой скоростью, если бы это было предусмотрено природой.

— Ага — и Бог дал бы нам крылья, если бы он предназначил нас для полета! Давайте обойдемся без этой устаревшей морали. ПСС — «просто старинное средство», что заложено в его названии.

— Хм. И как долго вы проводите предварительные тесты на животных?

— Но это же совершенно разные вещи! — запальчиво воскликнул Соул. — Вы же не можете обучить языку обезьяну или морскую свинку.

— О'кей, вам, как специалисту, видней, — Цвинглер пожал плечами. — И они схватывают эту внедренную речь в любом случае?

Соул с коротким смешком взглянул на Россона.

— Это можно назвать обещанием, Лайонел?

— Более чем, — кивнул Россон, довольно ухмыляясь. Он также был неравнодушен к детям из подвала.

Цвинглер посмотрел на часы. Раздался странный звук — это Дженнис с досады хлопнул себя по лбу.

— Слушай, Сэм, если наш гость спешит, он может посмотреть на детей из соседней комнаты!

— Не утомляй, Ричард, — вздохнул исполнительный директор. — Мы уже решили: Том не станет посещать миров внутри. Ограничимся наблюдением.

— Очень, черт возьми, хотелось бы надеяться, — рявкнул Дженнис.

Директор в замешательстве тронул Цвинглера за локоть.

— Если вы зайдете внутрь, это будет вроде заражения клеточной культуры инородным телом. Том, одно-единственное слово из внешнего мира может оказаться опасным.

— Звучит как фраза дня, — нахмурился Дженнис. Однако американец только замахал на него рубинами.

— Не берите в голову, мистер Дженнис. Фраза дня, если не всей этой чертовой декады, это шутка Сэма. Насчет эмиссара…

Запонка подмигнула. Сигнал к отступлению. Он сказал слишком много. Но слишком много — о чем? Когда они поднимались из-за стола, на лице Дженниса промелькнула презрительная усмешка.

Вашильки только что зашла в лабиринт — прекрасно видимая сквозь прозрачную стену. Рама и Гюльшен болтали на другой стороне у входа. Видья угрюмо слонялся по детской.

— Так они пакистанцы! Беженцы? Или жертвы стихийного бедствия? Черт возьми, но ведь вы спасли их!

— Совершенно с вами согласна, мистер Цвинглер, — защебетала Дороти, как член женсовета во время посещения сиротского дома. — Какая жизнь их ожидала, кроме лишений и скорой гибели? Я всегда говорила Крису.

По мере того как Вашильки углублялась в коридор, стены понемногу обесцвечивали контуры ее тела — они наливались желтушным цветом, и вскоре силуэт девочки четко обозначился в сознании Соула. Ока продиралась сквозь лабиринт иссохших до костей ног, выпученных от голода животов и мертвенно-пустых глаз миллионов и миллионов детей, выброшенных на свалку истории двадцатого века. Но разве спасти четверых — здравый довод для оправдания существования этого «дна» стран третьего мира — привычного понятия широких масс прогрессивной общественности? Почему бы, кажется, не набрести на эту мысль и Пьеру? Забрать четверых детей, говорящих на языке шемахоя, в надежное место вроде этого?

— Крис, можно послушать, что они говорят?

— Что?.. Ах, да — одну минуту.

Соул покопался в аудиопанели на стене и передал Цвинглеру наушники.

Американец стал слушать, глубокомысленно выпятив губы. Ричард Дженнис тем временем направился к своим владениям — территории другого мира…

— Да. Это — что-то. Детка, да ты совсем незнакома с синтаксисом!

Вашильки достигла середины лабиринта. Теперь она стояла неподалеку от Оракула, разговаривая с высоким столбом.

— Ребенок говорит… что-то про дождь?

— Дождь создает та же система. Разбрызгиватели. Нечто вроде сильного душа. Вы бы видели, как они радуются. Тут у них начинается настоящий бал.