Майкл Муркок - Месть Розы

- Милый домишко, - заметила она. - Может быть, мы могли бы поселиться здесь все вместе?

- О да. Здесь живет одна семья. И немаленькая. Но у них свои проблемы, им придется уехать. - Вайладез Ренч вздохнул, затем с ухмылкой погрозил ей пальцем: - А вы выбрали самый дорогой. У вас есть вкус, сударыня!

Уэлдрейк, сразу невзлюбивший этого Поборника Собственности, нелюбезно пробурчал что-то себе под нос, но на него, по разным причинам, никто не обратил внимания. Поэт сунул нос в пионовый куст.

- Это от них здесь так пахнет?

Вайладез Ренч постучался в дверь, которую, как ни старался, не сумел открыть.

- Им уже выдали все бумаги. Они должны были уехать. Там в семье стряслось какое-то несчастье... Ладно, полагаю, нам следует проявить милосердие и возблагодарить звезды за то, что судьба пока была к нам добра. Нет хуже участи, чем быть обреченными вечно идти пешком или, того хуже...

Дверь внезапно распахнулась настежь - и перед ними оказался растрепанный, круглоглазый, краснощекий субъект, тощий и высокий, хотя и чуть ниже Эльрика, с пером в одной руке и чернильницей в другой.

- Сударь! Сударь! Прошу вас! Я сейчас пишу одному нашему родственнику. Он немедленно вышлет нам денег. Но вы же знаете, как медленно идет почта между платформами... - Он почесал пером немытые волосы, и струйка зеленых чернил потекла по лбу, придавая ему вид изготовившегося к драке дикаря. Цепкие глаза его перебегали с одного лица на другое. Он взмолился: - Поймите, такие уж у меня клиенты. Мертвые денег не платят. И те, кто разочаровался, тоже. Я ясновидящий. Таково мое призвание. Матушка моя тоже ясновидящая, и все братья и сестры, и, главное, мой сын Коропит. Наш дядюшка Гретт был славен по всей Стране Цыган и за ее пределами. Но еще более славен был наш род до своего падения...

- Падения, сударь? - переспросил заинтересованно Уэлдрейк, мгновенно воспылавший симпатией к незнакомцу. - Вы говорите о долгах?

- Долги, сударь мой, преследуют нас по всей вселенной. Это постоянная величина. Для нас, во всяком случае, постоянная. Но я говорю о том, как род наш попал в немилость к правителю земель, где мы так надеялись обосноваться. Салгарафад назывался этот мир, давно забытый и заброшенный Старым Садовником. Но Смерть вызвали не мы, сударь! Нет. Мы друзья со Смертью, но мы ей не служим. А правитель заявил, будто мы накликали чуму тем, что предсказали ее. И нам пришлось бежать. Политика, мне кажется, сплошная политика. Без нее не обошлось. Но нам запретили отныне общаться с рулевыми, не говоря уже о владыках Высших Миров, коим наша семья усердно служит, пусть и на свой лад.

Завершив таким образом речь, человек глубоко вздохнул, упираясь измазанным чернилами кулаком в правый бок; руку с чернильницей он прижал к груди.

- А деньги скоро придут. Уверяю вас.

- Тогда мы не преминем отыскать вас, сударь, и вы сможете вернуться в город. Может быть, разве что поселитесь в другом доме. Но, напомню, в обмен на деньги именно ваша сестра и дядя должны были оказывать обществу определенные услуги - а они здесь больше не проживают.

- Так вы же отправили их вниз! Толкать платформу! - воскликнул несчастный. - Признайтесь!

- Я об этом ничего не знаю. Эта собственность, сударь, вам больше не принадлежит. Вот новые жильцы...

- Нет! - восклицает на это Роза. - Нет. Я не желаю, чтобы из-за нас этого человека с семьей выселяли из дома!

- Эмоции! Глупые эмоции! - Вайладез Ренч взвыл от хохота, оскорбительного и безжалостного. - Сударыня, дорогая, это семейство снимало дом не по средствам. А вам он по средствам! Это простое, естественное правило, сударь. Так устроен мир. - Последние его слова были обращены к несчастному должнику. - Впустите нас, сударь. Впустите! На нашей стороне вековой традицией освященное Право Осмотра! - С этими словами он отодвинул в сторону опешившего письмописца и поволок вслед за собой ошарашенную троицу. Они оказались в темном коридоре, ведущем на лестницу, С площадки на них с любопытством уставились блестящие, круглые, как у ласки, глаза. Они вошли в просторную неприбранную комнату, где среди обшарпанной мебели и растрепанных манускриптов в кресле-каталке из слоновой кости и кабаньего дерева ютилась крохотная, сморщенная фигурка. Одни только глаза казались живыми - черные, пронзительные, но на первый взгляд без проблеска разума.

- Матушка! Они явились! - возопил изгоняемый жилец. - О, сударь, как безжалостно вы следуете долгу! Неужто вам не жаль эту старую женщину? Как она может идти пешком? Как она двинется с места?