Майкл Муркок - Пёс войны и боль мира

- У этого военного,-сказал хозяин,-какое-то латинское имя, которое молодой человек либо неправильно понял, либо не может отчетливо произнести. Звучит оно вроде "Хозепус Кройцерлинг"-добавил он, надеясь, что это имя мне знакомо, но в ответ я покачал головой.

С наступлением темноты я решил отправляться в Тойфенберг, и тут дверь распахнулась и появился огромный человек. Лицо его было смертельно бледным, а взгляд серых глаз из-под черной широкополой шляпы казался сверлящим. Внимание привлекали его штаны из черной шерсти, обрезанные под коленями так, что на обозрение выставлялись белые чулки. Он носил длинную, лишенную украшений шпагу на боку, а в левой руке была зажата кольчужная рукавица. С подобным одеянием не гармонировало только жемчужное красное перо, воткнутое в шляпу, однако все вместе создавало впечатление, что обладатель одежды в трауре.

Сначала он посмотрел на меня, потом на хозяина постоялого двора. Господин Гиппель поднялся.

- Чем могу служить, ваша честь?

- Немного вина и кружку воды,-сказал прибывший. Он склонил голову и уставился на молодого русского, тут же очнувшегося от дремоты.

- Вы Григорий Седенко?

- Да, это я. Григорий Петрович Седенко,-представился юноша с чужеземным акцентом, не оставлявшим сомнений в его происхождении.-С кем имею честь?

- Я тот, с кем вы должны здесь повстречаться.

Мне показалось, я узнал манеры и поведение странствующего крестоносца. Человека видно по поведению, а во внешности и поведении чужеземца не было ни капли человеческого.

- Я Иоганес Клостерхайм, Всадник Христа.

Молодой человек обошел стол, за которым сидел, вглядываясь в лицо крестоносца.

- У вас должен быть с собой договор о нашей совместной работе в Тойфенберге, брат Иоганес.

- Я его принес. Я покажу дом. У меня есть все доказательства. Время истекает. Вам потребуется только подготовиться.

Юноша наморщил лоб.

- Вы готовы?

- Несомненно.

Я спросил себя, не означает ли этот разговор охоту на ведьм? Но если Клостерхайм является преследователем ведьм, он не будет сейчас засиживаться с этим юношей. Когда это необходимо, крестоносцы объезжают отведенный для них район, полностью поглощенные своими делами. Отдыхая же от трудов праведных, они обычно останавливаются неподалеку от какого-нибудь города или местности, где находились до этого. Немногие из них являются профессиональными солдатами.

Григорий Седенко наклонился за своей саблей и засунул ее за пояс, но Клостерхайм остановил его движением руки и покачал головой.

- Не сразу. У нас есть время.

Хозяин постоялого двора и я слушали молча, так как было почти ясно, что Клостерхайм договорился с юношей об убийстве, хотя это и было убийство во имя Господа.

Оба, казалось, не замечали нас. Хозяину хотелось уйти к себе, а я пребывал в сомнении о том, что было бы неплохо взять юношу в попутчики, но было бы трудно избежать вопросов этого наемного убийцы. В последние годы я стал замечать, что молчать о неприятном для меня стало гораздо труднее, а в теперешние времена лучше всего держать свое мнение при себе.

Юноша оживился.

- Мне больше нравится действовать,-сказал он.

- Тот, о ком уже упоминал, всего один,-пояснил Клостерхайм.-Эта работа не будет особенно тяжелой.

- Тяжело было в Киеве,-усмехнулся Седенко,-когда там приходится зимовать.

- Для начала мы должны вместе поработать,-сказал Клостерхайм с воодушевлением.

- А оплата?-поинтересовался юноша.

- Сначала работа, потом оплата,-отпарировал монах. Он бросил на нас взгляд, будто желая удостовериться, что мы не подслушиваем.

Хозяин покинул помещение, и только я оставался свидетелем того, что происходило между двумя партнерами.

Я решил заговорить:

- Я никогда не слышал о Всадниках Христа, брат,-сказал я.-Это что, святой орден?

- Это не совсем орден,-ответил Клостерхайм,-это товарищество.

- Извиняюсь, но я не очень осведомлен в церковном хозяйстве.

- Тогда зарубите себе на носу, господин, что следует быть скромным.-Гнев сквозил в серых глазах крестоносца.-И вы также должны обдумать свое поведение. Ступайте туда, куда направлялись.

- Я благодарен за совет, брат,-произнес я,-и приму его к сведению.

- Вы понятливы, господин.

Насколько я себя знаю, я остался бы на месте, даже если бы мой собственный отец сказал, что я ему мешаю. Но, к сожалению, Клостерхайм отошел и уселся рядом с Седенко, разговаривая с ним так тихо голосом, что я мог разобрать очень немногое. Я занялся своим пивом, но продолжал наблюдать за обоими. Хотя юноша оставался спокойным, гость был возбужден, и, как я заметил, даже разозлен.