Майкл Муркок - Се - человек

Пьяный Глогер облокотился о стойку бара и слушал низкорослого краснолицего мужчину.

- Есть масса людей, не получающих того, что они заслуживают, - сказал бармен и засмеялся.

- Я имею в виду, что... - продолжал краснолицый мужчина медленно.

- Почему бы тебе не заткнуться? - сказал Карл.

- О, заткнитесь вы оба! - сказал бармен.

Любимая...

Изящная, нежная, милая.

Любовь...

- Твоя беда, Карл, - говорил Джерард, когда они шли к ресторану, где Джерард хотел угостить ленчем Карла, - в том, что ты все еще веришь в романтичную любовь. Погляди на меня. У меня полный набор недостатков... на которые ты любишь иногда указывать так непочтительно. Я становлюсь ужасно грубым, наблюдая черную мессу и тому подобное. Но я не бегаю, потроша девственниц, - частично потому, что это противозаконно. А против вас, романтичных извращенцев, нет закона, чтобы остановить. Я не могу заниматься любовью, если на ней не надето нижнее белье с черными кружевами, а ты не можешь сделать это, если не поклоняешься вечной любви, и она не поклоняется в ответ, и все ужасно запутывается. Ты причиняешь себе и бедным девушкам, которых используешь, страшный вред! Это отвратительно!

- Сегодня ты более циничен, чем обычно, Джерард.

- Нет, ни капельки. Я говорю абсолютно искренне... Я ни к кому не чувствовал привязанности за всю свою жизнь! Романтичная любовь! В самом деле, против нее должен быть закон. Отвратительно! Катастрофично! Посмотри, что случилось с Ромео и Джульеттой! Здесь предупреждение всем нам.

- О, Джерард...

- Почему ты не можешь просто спать с ней и наслаждаться? Остановись на этом. Считай это само собой разумеющимся! Не развращай при этом бедную девушку.

- Обычно они сами хотят этого.

- Ты прав, милый мальчик.

- Ты совсем не веришь в любовь, Джерард?

- Мой дорогой Карл, если бы я верил в какую-нибудь любовь, разве я стал бы тебя предостерегать?

Карл улыбнулся.

- Ты очень добр, Джерард...

- О, господи! не надо, Карл, пожалуйста! Если ты еще раз посмотришь на меня таким образом, я не буду кормить тебя дорогим ленчем, и это вполне серьезно.

Карл вздохнул. Единственный человек, который выказывал по отношению к нему какое-то корыстное расположение, был единственным, кто открыто говорил об этом. В самом деле, смешно.

Я хочу...

Мне нужно...

Я хочу...

- Моника, во мне чего-то не хватает...

- Чего именно?

- Ну, скорее, это отсутствие отсутствия, если ты понимаешь, что я имею в виду.

- О, ради Бога...

- Ты впечатлительный, - говорила ему Ева.

- Нет, я говорил тебе, я жалею себя. Это похоже на впечатлительность?

- О, Карл, ты не делаешь себе никакого послабления?

- Послабления? Я не заслуживаю его.

- Что ты ищешь, Карл? - спросил Джерард за ленчем.

- Не знаю. Возможно, Чашу Грааля. Еве казалось, что я найду ее.

- Почему бы и нет? В наши дни она стоила бы целое состояние! Не взять ли нам еще бутылочку?

- Ты знаешь, Джерард, я не мученик. Я не святой, не герой, не бездельник какой-нибудь. Я - просто я сам. Почему люди не могут принимать меня таким?

- Карл, мне ты нравишься именно такой.

- Зачем ты опекаешь меня? Я нравлюсь тебе запутавшимся - ты это имеешь в виду?

- Может быть, ты прав. Еще бутылочку?

- Хорошо.

Джерард предложил платить, чтобы Глогер мог изучать психологию.

- Я делаю это только потому, что боюсь, что с тобой что-нибудь случится. Ты даже можешь примкнуть к Католической церкви!

Он слушал курс целый год, а потом бросил ходить на занятия. Все, что он хотел - это изучать Джанга, а они настаивали, чтобы он учился и другим дисциплинам, большую часть которых нашел совершенно неинтересными.

Боже?

Боже?

Боже?

Нет ответа.

С Джерардом он был внимательным, серьезным и разумным.

С Джонни он был снисходителен, насмешлив.

С некоторыми он был спокоен. С некоторыми - шумным. В компании глупцов он был счастлив, как глупец. В компании тех, кем восхищался, был доволен, если казался проницательным.

- Почему я разный с разными людьми, Джерард? Я не знаю, кто я на самом деле. Который из этих людей - я, Джерард? Что неправильно во мне?

- Может быть, ты слишком стараешься понравиться, Карл.

7

Он снова встретил Монику летом 1962 года, вскоре после того, как бросил занятия. В то время он брался за любую работу, и его психика была очень неустойчивой.

Моника оказалась очень кстати - искусный проводник в умственной темноте, готовой поглотить его.

Оба они жили недалеко от Голландского парка и встретились там однажды в воскресенье у пруда с золотыми рыбками в декоративном палисаднике.