Константин Мзареулов - Семь печатей тайны (главы из романа)

Николай Шарыгин. 19/XII-38.

Москва. 24 декабря 1938 года.

Дастуриев отправился к руководству - объяснять причину неудачи. Три капитана, оставшись в отделении, занялись составлением отчета, стараясь последовательно изложить предсказания дяди Коли. - Рука не поднимается такое писать,- стонал политически выдержанный Кольцов.- Как вообще можно хотя бы подумать, будто наше правительство подпишет мирное соглашение с фашистами?! - Между прочим, мысль вполне здравая,- заметил Антон Петрович.- Если бы Николашка в четырнадцатом послушал Распутина и не объявил войну Вильгельму, многое могло по-другому случиться. Не было бы таких страшных потерь, Проливы стали бы нашими... Он вовремя прервал перечисление преимуществ русско-германского союза против Антанты. Очевидно, что подобный расклад сил в мировую войну должен был вычеркнуть из истории все революционные катаклизмы - и февральский, и октябрьский. Говорить об этом вслух, конечно же, не стоило. Между тем Воронин тоже засомневался, стоит ли упоминать, что Дастуриеву предстоит отправить в мир иной неведомых генералов и министров. Поразмыслив, они решали, что большого вреда не будет: в СССР ни тех, ни других нет, то есть убивать майор будет иностранцев, которым туда и дорога. Вошла Гладышева, отвозившая Павлика Медникова в интернат НКВД. - Взяли мальчонку,- сообщила Вера.- Будем за ним присматривать. Сентиментально повздыхав, старший лейтенант присоединилась к общей работе, но лицо ее не выражало сильного энтузиазма. - Чего кривишься? - спросил Кольцов.- Зубы болят? Недовольно поглядев на него, Вера сказала: - Немного пользы от таких предсказаний. Старикашка не смог даже правильно угадать название нашего отделения. Какую-то комиссию придумал. Садков повторил, что все предсказания не могут сбыться и что надо поскорее заканчивать отчет. Когда они дописывали последнюю страницу, вернулся Дастуриев. Вид у него был необычный - словно майор с трудом сдерживает смех. - Что случилось, Кадаги Дастуриевич? - забеспокоилась Гладышева. - Ничего особенного...- Дастуриев дернул щекой.- Просто три дня назад нас переподчинили центральному аппарату. Теперь мы называемся Особой Комиссией при наркоме внутренних дел.

Кузница нибелунгов

Силезия. Шахта "Святой Августин". 16 мая 1948 года.

- Герр официр... Голос пленного звучал жалобно и даже умоляюще. Наверное, лет шесть назад эсэсовец был откормленным наглым детиной - одним из тех подонков, кто убил его родителей. Каторжные работы превратили этого сверхчеловека в изможденного сгорбленного доходягу. - Слушаю вас,- брезгливо сказал лейтенант Подугольник. Услышав родную речь, бывший образцовый ариец вытянулся в строевой стойке и пролаял: - Эгон Хегер, шарфюрер СС. Служил в охране этой шахты, на Восточном фронте не был! Очевидно, эсэсовский унтер-офицер желал продемонстрировать, что чист перед советскими людьми. Владимир нетерпеливо сказал: - Что вам нужно от меня? - Герр лейтенант, могу ли я рассчитывать на снисхождение, если дам важные сведения оккупационным властям? - Это зависит от важности сведений. Помявшись, немец доложил, что ему известен сектор шахты с очень высоким содержанием руды. По словам Хегера, тот штрек был завален осенью 1943 года и с тех пор не разрабатывался. - Меня перевели из Франции после ранения в Арденнах,- торопливо говорил он.- Я слышал разговоры старых охранников о том, что в шахте выделялся ядовитый газ, несколько рабочих отравились насмерть. Поэтому вызвали команду саперов и подорвали тоннель. Сообразив, о каком штреке идет речь, особист заинтересовался, но на всякий случай уточнил: - Вы говорите про "Йот-четыре"? - Так точно, герр лейтенант. Подугольник помнил, как в прошлом месяце горняки начали разбирать завал в штреке J4. На поверхность подняли около ста тонн породы, но пробиться сквозь нагромождение камней и песка не удалось. Архивы не сохранились, и в шахтном управлении посчитали, что завал тянется до конца тоннеля. Когда Владимир сказал об этом, бывший шарфюрер, подобострастно гримасничая, снова спросил, на какое поощрение может рассчитывать. - Хочешь стать бригадиром или работать на кухне? - спросил лейтенант. - На складе или в бане, герр... - Я похлопочу. Рассказывай дальше. - Благодарю, герр лейтенант! Вы легко сможете пробить засыпанный участок. Хорст Бюргер, эсэсман моего отделения, прикрывал саперов, которые минировали штрек. Он говорил, что подорвали всего шесть или семь метров. А в апреле мы очистили около пяти метров завала. Нужно всего два часа работы...