Меня передернуло от столь наглого вопроса. Кому-кому, но не Серебро бы его задавать.
— А кто вы, Николай Иванович? — процедил я сквозь зубы. — Кем окажетесь, если содрать с вас кожу?
Артамонов никак не отреагировал на мои слова, он знал, кому служит, ничего нового для него я не открыл. Зато Махмуд вздрогнул и подобрался, с недоумением покосившись на Серебро. И я ему посочувствовал. Не догадывался, оказывается, оперативник, на кого работает. Думал, на государственную структуру.
Лицо Серебро перекосилось. Наконец-то я задел его за живое.
— Здесь вопросы задаю я! — рявкнул он. — Что за создания вас окружают? Что представляют собой рыжая обезьяна, этот металлический истукан? Либо вы будете с нами работать, либо…
Он вновь подбросил монету в воздух.
Напрасно он так сделал. Возможно, мой «бог» и пошел бы на контакт, чувствовал я в нем некое любопытство, но угроз он не терпел. Во всех компьютерных играх на угрозы инопланетян земляне отвечали опережающим превентивным ударом. И мой «бог» поступил согласно программе.
Все произошло столь молниеносно, что никто ничего не понял. Монета так и не успела опуститься в руку Серебро; Ртутный Человек будто размазался в пространстве, сразу очутившись в нескольких местах. Монета бесследно исчезла, и разрезанный пополам труп Николая Ивановича стал заваливаться на пол. Лишь псевдомедсестра успела среагировать, расцепив сомкнутые на груди руки, но этим все и закончилось. Не мог робот тягаться в быстродействии с виртуальной мыслью, и его исковерканные части посыпались на пол.
— Нет! — запоздало заорал я.
Крик ничего бы не предотвратил, однако мой «бог» еще раньше уловил его побудительные причины и не тронул Махмуда. Вырвал только пистолет из его кармана вместе с куском штанины. От мощного рывка Махмуд рухнул на четвереньки, но не растерялся — сказалась выучка, — откатился вбок, вскочил на ноги и замер в боевой стойке у стены.
— Стой или умрешь! — крикнул я.
Махмуд послушно замер, глазами перебегая с останков Серебро на останки медсестры-робота. Схватывал он все на лету и мгновенно оценил, что ситуация сложилась явно не в его пользу.
Я перевел взгляд на Артамонова. Нейрохирург сидел на подоконнике ни жив ни мертв, спиной вжавшись в оконную раму и как-то по-бабьи поджав ноги, будто по полу бегали крысы.
Встав с койки, я прошел к стенному шкафу, достал свою одежду и принялся одеваться.
«Я пойду, — раздался в голове голос Ртутного Человека. — Буду нужен — позовешь».
И он исчез. Прекрасным оказался телохранителем, но товарищем и соратником вряд ли когда станет: Рыжая Харя — совсем другое дело. Был в ней этакий шарм мрачной юмористки. С Рыжей Харей было страшно, но было и весело. С Ртутным Человеком — только страшно.
Пока я одевался, ни Артамонов, ни Махмуд не сдвинулись с места. Артамонов даже позы не переменил, но Махмуд выпрямился и теперь сверлил меня непримиримым взглядом. Тело его было напряжено, по широким скулам ходили желваки, однако я знал, что никаких действий он предпринимать не собирался. Разве только защищаясь.
Я подошел к останкам Серебро, наклонился. Неприглядное зрелище. И намека на кровь внутри тела не было. Из рассеченного надвое туловища на пол вывалилась кучка белесой студенистой массы, а из развороченных внутренностей торчали острые обломки то ли хрящей, то ли хитина. Будто насекомое пополам разорвали. Странно, каким же образом у него кровоточил палец в кабинете УБОП? В наведенную галлюцинацию не верилось — совсем по-другому складывались бы тогда наши отношения, обладай он даром внушения.
Останки медсестры-робота выглядели еще хуже. Месиво из обрывков человеческой кожи и фрагментов сизого металлического каркаса, облепленного клейкими, будто крупнозернистая икра, зеленовато искрящимися жидкими кристаллами, по всей видимости составлявшими основу ее биоэлектронной структуры. Клейкие «икринки» быстро окислялись на воздухе, темнели и осыпались на пол сухим черным песком, все больше обнажая металлические элементы конструкции и распространяя по комнате едкий аптечный запах.
— Если не ошибаюсь, Василий Андреевич, — с сарказмом обратился я к Артамонову, — вы мечтали ознакомиться с анатомией господина Серебро. Теперь вам предоставляется такая возможность.
— Да и тебе ближе поглядеть не мешает, — сказал я Махмуду, — кому за тридцать сребреников в месяц служил.
Они промолчали, и тогда я повернулся к ним спиной, вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. Напрасно я сказал Махмуду о тридцати сребрениках — сам был ничуть не лучше.
Читать дальше