Петроний Аматуни - Парадокс Глебова

Ло подружился с толстым мальчиком Ило, вечно сонным и медлительным. Кое-кто удивлялся взаимному влечению столь несхожих характеров, но только потому, что не слышали одного важнейшего для Ло разговора.

— Ты будешь учиться в школе? — спросил Ило.

— А как же!

— Тогда иди к нам!

— Мне все равно… — сказал Ло.

— Тем более.

— А где она находится?

— На окраине Тиунэлы, столицы Гаяны. У нас хорошие педагоги… Советую. Знаешь, в нашей школе учится и та девочка… Ну, знаешь, эта… что встречала тебя… Ее зовут Юль… Помнишь?

— Ну разумеется, я обязательно попрошусь в вашу школу! — немедленно согласился Ло. Он повеселел и поспешил в свое купе. По привычке лег на спину, заложил руки под голову и мысленно вызвал «Нао».

Машина тотчас откликнулась на его зов.

— Скажи, ани, отчего мне так приятно думать о девочке, что встречала меня? — спросил Ло, не заметив, что, обращаясь к машине, сказал «ани», будто беседовал с человеком.

«Нао» задала несколько встречных вопросов, и Ло добросовестно отвечал: у него не могло быть секретов от нее. Но как ни напрягала «Нао» свои превосходные электронные мозги, как ни ворошила свою всеобъемлющую память — уравнение со многими неизвестными так и осталось нерешенным.

— Мало информации, — уклончиво ответила машина.

Ло вздохнул: даже всезнающая «Нао» не объяснила, что происходит с ним! Полнейшая неизвестность окружила его… Но неизвестность приятная, доставляющая нечто новое, правда, непонятное. Да разве только то хорошо в жизни, что укладывается в равные части уравнений?..

Сон пришел исподволь, и Ло повернулся на правый бок: на спине он не мог засыпать. А «Нао», не знающая ни сна, ни отдыха, не переставала искать подходящий алгоритм для решения странной задачи.

Информации и в самом деле маловато… Тогда «Нао» излучила в мозг Ло образ Юль и, формируя сон мальчика, проанализировала с начала до конца все, что как-то могло навести ее на след.

Увы! Полнейшее отсутствие логики: неужто все дело в цветке, подаренном девочкой?

К моменту пробуждения мальчика «Нао» безжалостно констатировала несовершенство своего воспитанника, в действиях и мыслях которого «коэффициент неопределенности» достиг максимального значения; а Ло сожалел, что исчезли его сновидения…

Я проснулся рано утром…

Откуда-то доносится шум прогреваемых моторов, пение петухов (мне всегда приходилось жить вблизи аэродромов на окраине городов, как и большинству летчиков). Скосив глаза, вижу в окне голубое небо и облака, позолоченные восходящим солнцем. Слабый ветерок едва шевелит голые, чуть заснеженные ветви деревьев.

Что это — Земля? Неужели вылет не состоялся?..

Но ведь я помню: ночь, изящное тело звездолета «Юрий Гагарин»… Лифт доставил к входной двери нас, четырех космонавтов: командира Андрея Шелеста, астроштурмана Евгения Глебова, Боба Хоутона и меня…

Мы еще раз помахали провожающим, вошли в кабину. Потом каждый неторопливо лег в свой биотрон — прозрачное пластмассовое «яйцо», на дне которого своеобразная постель с мудреным кибернетическим оборудованием для анабиоза.

Надо мной бесшумно сомкнулись створки биотрона, и я погрузился в крепкий сон, замедляющий все жизненные процессы ровно в тысячу раз.

И оттого, что все это было, я отказываюсь соглашаться с реальностью своего теперешнего пробуждения, столь будничного…

Во мне уже поселилось ожидание иного.

Так где же я?

Ах, да… Ведь в нашем звездолете вместо окон — совершенные телевизоры. Это они создали мне привычную обстановку пробуждения.

Шевелю рукой, ногой, вдыхаю полной грудью…

Плавно раздвигаются надо мной створки биотрона, и раздается музыка… Урок спортивной гимнастики! Как будто кто-то включил приемник, настроенный на московскую широковещательную радиостанцию.

— С добрым утром, дорогие товарищи космонавты! — говорит диктор. — Готовимся к утренней зарядке…

И тут же веселый голос Боба Хоутона:

— Подъ-е-е-ем!..

… Порой хочется писать и писать: в конце концов это мой личный дневник, и для него нет литературных канонов.

Вместе с тем я стараюсь «не растекаться мыслью по древу», смиряя себя тайной надеждой, что жители моей планеты прочтут когда-нибудь эти искренние, безыскусные строки.

Поэтому я опишу лишь самое интересное, с моей точки зрения, оставляя за бортом мелкие жемчужины эпизодов и деталей, дорогих только лично нам, ринувшимся в Будущее…