Наталия Лазарева - Листьев медь (сборник)

Остановка, плохо освещенный длинный коридор перехода, спины людей, затхлый запах мокрого меха и зимней оттепели. Лестница, снова вагон метро. Знакомая станция, черные, как и там – где? – ступени эскалатора. Качающиеся двери выхода. Все. Все. Все. Все как есть.

Она привычно толкнула стеклянную дверь и вышла на площадку перед станцией метро. Сначала глаза резанула необычная пестрота. Какие-то яркие киоски, тумбы с непонятными словами, написанными латинским шрифтом.

Всюду – лотки с конфетами, бубликами и мороженым. Грозди бананов. Померещилось? Мерещилось все. Ярко красные помидоры, припорошенные снегом, свисающий с прилавка виноград, непрочные стеклянные строения, занимающие почти все пространство площадки, снующие люди, пестрящие развороты газет. И только темный многофигурный памятник со вздыбленной лошадью и поднятыми вверх кулаками, был на своем месте.

Сова прошла знакомый переход, мельком взглянула на конструктивистское здание универмага, украшенного совсем уже несуразными фигурами в витринах, перешла широкую и кажущуюся сейчас незнакомой улицу, уперлась в странное, напоминающее картонный детский домик заведение, распространяющее запах жаренной картошки, и углубилась в переулки за ним.

Все было так и совсем не так. Что-то сдвинулось во времени и пространстве, она прекрасно поняла – это гранники сдвинули нечто и в ее мире. Единственное, что определенно осталось тем же и не сдвинулось, была глубокая трещина на асфальте – справа, возле выхода из метро. В ней, как и раньше, притаились окурки…

И техникум оказался на месте. Мельком взглянув на выросший невесть откуда огромный дом напротив со светящимися буквами «Банк», Сова свернула к родному зданию, поднялась по ступенькам и подошла к двери. Табличка висела на месте, только на ней значилось: «Техникум текстильного производства». Шлагбаума на пути не было. За стареньком письменным столом у двери сидела дежурная – сухощавая пожилая дама с седыми, пушистыми, подкрашенными фиолетовыми чернилами волосами, и читала книжку на иностранном языке. Дама кивнула Кате, будто признала ее. Сова поднялась по знакомой лестнице и толкнула дверь в кабинет мастеров.

Комната, потерявшая весь свой былой лоск, кое-как покрашенная блеклой бежеватой краской и отделенная от улицы и светящейся надписи про банк измятыми, срывающимися с крючков занавесками, встретила Сову духотой и запахом расплавленного сыра. Спиной к ней у крохотного экрана громоздкого монитора сидел человек в вытянувшемся свитере и крутил пальцами короткие пряди волос на голове. Крутил и дергал. Крутил и дергал.

Дверь стукнула, и Чубаров обернулся. Он был все такой же. Бледная кожа вокруг глаз беспомощно таращилась веснушками, пальцы тянулись к волосам, воротник сорочки одним концом торчал наружу…

Чубаров засуетился. Он подал Кате стул, достал из небольшой, непонятно как греющей духовки тарелку, по которой растеклись горчие сырные бутерброды, налил в высокую кружку с латинскими буквами чай из белого пластмассового чайника. Катя молча смотрела на него огромными круглыми желтыми глазами…

– А они сейчас придут, – сказал Чубаров и развел руками. – Должны. К шести. У нас занятия, по компьютерной верстке. Кать, ты пей чаек.

– Не могу, там лежит квадратный пакет.

– Пакет? А… пакетик? Да это заварка! Не обращай внимания. Так удобнее.

От пакетика, висящего на стенке снежно-белой чашки, пошли коричневые волны, постепенно распространяясь, медленно заплывая, они окрасили всю чашку. Но Катя пить этого не стала.

Она с удивлением смотрела на несуразные мониторы и какие-то чемоданы с кнопками, расставленные на обшарпанных столах. Мониторы безобразно грелись, в комнате становилось все душнее.

– А это ты тоже не пугайся, у нас «железо» такое, – быстро-быстро, словно извиняясь проговорил Чубаров. – Но все ничего, работает. Правда, о мощности лигокристаллов – он вдруг перешел на шепот – и говорить не приходится, Но – чужое, оно и есть чужое. Сейчас все более-менее нормально. Ребята вот придут.

– Якимчик, ты поел? – заглянула в дверь темненькая, коротко стриженая женщина.

– Некогда что-то, Маш, занятия вот… Дома поужинаем.

Сова взяла яркий глянцевый журнал с разорванной обложкой, небрежно валяющийся на стуле. Мэри Снаут выбиралась из голубого бассейна, уперев ладони в бортик и ничуть не беспокоясь об обнаженной загорелой груди. Светлые, серебристые волосы были по-прежнему сложены венчиком надо лбом.