Николай Нагорнов - Вечная Любовь

- Человека не изменить сразу и чудом. Нужен долгий труд - очистить его душу, залечить его раны...

- Да нельзя раба превратить в свободного, а уж тем более - в творческую личность!

- А ты пробовал? Человека ведь не изменишь сразу и чудом... Здесь нужны годы, даже десятки лет.

Вот эта наивность и утомляет... Пятилетки нравственной индустриализации, духовной коллективизации...

- Наташа, есть ведь просто наследственность, просто генетика! Как это ты сможешь воспитать Моцартов и Лобачевских из потомков вчерашних крепостных? У них в генах записано, как их прадедов всего сто двадцать лет назад секли вожжами на конюшне... Видимо, оттого они все и спят как под гипнозом: им дали свободу, равенство, братство, а они... не знают, что с этим делать! Может быть, для Европы и Америки подходит эта идея равенства - там все умеют быть и свободными, и разумными, там эти хартии вольностей установлены еще в до-петровские времена, а у нас... вообще непонятно что.

- Значит, ты просто никого и никогда еще не любил.

Эта комната высоко над землей. За окнами комнаты Город и звезды. И как это все ново, странно, ни на что не похоже... Что-то опьяняющее в этом почувствовать себя вполне взрослым человеком, имеющим уже право на свои взгляды и свои тайны.

- Это не так.

- Знаешь, о какой любви я говорю? Помнишь Гоголя - "может и зверь любить свое дитя, а породниться не по крови, а по душе может один человек".

- Да. Но есть ли душа у многих и многих людей? Их жизнь - как будто одна лишь борьба за существование и естественный отбор...

- Это все потому, что каждый ждет: "Полюбите меня первыми, тогда и я вас полюблю". А надо не ждать, а начинать самому. Каждое утро говорить себе: "Сегодня я стану немного лучше, чем вчера". Тогда и все вокруг это почувствуют и станут мягче к нам и...

- Да... Но... Все это уже было две тысячи лет назад и описано в Библии. Был день. И стояли в центре Земли три креста. А они кричали: "Распни Его"...

- Если бы не надо было жертвовать собой ради тех, кого любишь, то жизнь превратилась бы в болото, и все люди сгнили бы в нем.

- Я согласен жертвовать. Но вся наша страна похожа на сказку Пушкина о Спящей Красавице. Как разбудить этот сонный мир? Какой жертвой?

- Надо искать, как и чем. Никакими стенами от жизни не отгородишься. Она все равно напомнит о себе, и очень больно. А благородство и зрелость именно в том, чтобы сказать себе: "Это мой город. Это мой мир. И я должен преображать его, несмотря ни на что". Каждому из нас дана совесть, и она всегда подскажет лучшее решение. Надо только довериться своей совести, и все.

Да, все, что ты говоришь, по смыслу правильно. Но в тебе самой - какая-то наивность, какая-то глубинная логическая ошибка. В чем она, пока непонятно. Просто чувствую эту ошибку своей интуицией.

А в чем эта ошибка? Да в том, видимо, что совесть - это тоже не все. Иначе можно было бы давным-давно остановить всякое развитие искусства, науки, общественной жизни - и все люди только каялись бы и учились жить по совести... В общем-то, крестьяне до революции такими и были. Но что же? Считать их идеалом человека? И всем стать такими вот... глупыми святыми? Чтобы их какой-нибудь Аракчеев по стойке "смирно" выстраивал? И это идеал?

- А что делать тем, у кого совесть спит мертвым сном? Раньше таких людей удерживал страх перед адом, а сейчас? Они ведь не боятся, что их кто-то накажет за бессовестность... Ведь Создателя нет, как они думают... Ну а милицию и обмануть можно.

- Но если человек удерживает себя от зла только из страха, то какая в этом ценность?

- Меня называют идеалистом, но такой идеалистки, как Вы... как ты... я еще не видел.

Да, ты не Чайка, ты, скорее, белая ворона.

И ты много рассуждаешь о совести, но словно забыла, что пришел я не к тебе, а к Ирине Алексеевне. И о ней ты - ни слова. Будто ее и нет в твоей жизни. И разве так трудно понять: я остался с тобой, чтобы побольше узнать о ней, а не ради этих прекраснодушных дискуссий. Но ты не поняла... Неужели для тебя твои идеи дороже живых людей?

- А что иначе? - спросила ты. - Сидеть и смотреть, как люди звереют?

- Нет, надо принести себя в жертву и погибнуть на базарной площади под хохот толпы. Теперь я понял, что связывает вас с Ириной Алексеевной. Ты стараешься обратить ее в свою веру. Но я ухожу.

- Будь счастлив... - грустно сказала ты. И осталась стоять у открытой двери.

И молчат вдалеке гении Суперстены.

И молчит Электро-оракул.

И звезды молчат.

И молчит ночное небо.

Темнеет, и вновь часы отстукивают мгновения...