Клиффорд Саймак - Туда и обратно

Саттон поднялся с кресла. Он некоторое время стоял в нерешительности.

— Чего вы ждете? — спросил Тревор.

— Одна вещь меня очень удивила, — объяснил ему Саттон. — Книга как-то и где-то уже была написана. Моя книга — это факт. Как вы собираетесь изменить его? Ведь она существует уже почти пять столетий. Если я напишу ее так, как вы хотите, то это повлияет на весь ход человеческой истории.

Тревор рассмеялся:

— Мы уже все продумали. Скажем, так: через какое-то время, допустим, через несколько лет, будет найдена рукопись вашей книги. В ней несомненно признают подлинник: по некоторым характерным признакам, которые вы внесете в рукопись, когда напишете ее. Она будет найдена, опубликована и, более того, апробирована. Человеческая раса получит свою Судьбу. Мы объясним, что те неприятности, которые имели место в прошлом, служат неопровержимым доказательством того, что кто-то раньше пытался исказить рукопись. Даже ваши друзья — андроиды — будут вынуждены поверить в то, что мы им скажем.

— Умно, — согласился Саттон.

— Я тоже так думаю, — согласился Тревор.

У входа в здание его ждал человек. Он поднял руку в жесте, похожем на приветствие.

— Минуточку, мистер Саттон.

— Да, в чем дело?

— Некоторые из нас будут следить за вами, сэр. Таков приказ, вы знаете…

— Но…

— Мы ничего не имеем против вас лично, сэр. Мы не будем вам мешать. Только охранять вас, сэр.

— Охранять меня?

— Конечно, сэр. Существует банда, вы знаете. Банда Моргана. Мы не можем позволить, чтобы они вас уничтожили.

— Вы даже не представляете себе, — сказал Саттон, — как глубоко я ценю ваше участие.

— Не за что, сэр, — ответил человек. — Это часть нашей каждодневной работы. Я с удовольствием буду делать это. Не надо благодарностей.

Он отошел в сторону, и Саттон пошел вниз по ступенькам, а затем по усыпанной гравием дорожке, ведущей вдоль проспекта. Солнце уже клонилось к закату, и, повернувшись назад, он увидел строгие вертикальные линии административного гигантского здания, в котором он встретился с Тревором. Оно четко вырисовывалось на фоне закатного неба. Но он не увидел никого, кто бы следил за ним.

Ему некуда было идти. Он просто не представлял себе, что ему теперь делать. Но Саттон понимал, что не сможет просто так стоять здесь и потирать руки.

«Я буду прогуливаться, — сказал он себе, — буду думать и ждать, что же произойдет со мной дальше».

Он встречал других прохожих, и некоторые оглядывали его с любопытством. Только сейчас Саттон вспомнил, что одет он в одежду двадцатого века, в одежду рабочего фермы… На нем был хлопчатобумажный комбинезон и такая же рубашка, на ногах тяжелые грубые ботинки. Но в этом мире даже такой костюм не вызовет подозрений, поскольку на Земле всегда находилось много визитеров из других звездных систем. Причем, как правило, это были высокопоставленные люди. Когда вокруг настоящее вавилонское столпотворение представителей разных рас, работающих в различных сферах межзвездных контактов, и существует обмен студентами, дипломатами, которые представляли отдельные планеты, никакая самая необычная одежда не могла вызвать ни малейшего подозрения.

«К утру, — сказал он себе, — надо найти какое-то место, где можно укрыться. Такое место, где можно хотя бы немного расслабиться и спокойно обдумать все проблемы пребывания в этом мире, мире, который существует во времени на пять столетий позднее его собственного мира».

Он, возможно, сделает именно так. Или найдет какого-нибудь андроида, которому сможет доверять и через которого он мог бы вступить в контакт с организацией андроидов.

И хотя ему никто не говорил об этом, у Саттона не было ни малейших сомнений, что такая организация существует. Иначе кто же тогда ведет войну во времени?

Он повернул по тропинке, идущей вдоль проспекта, и свернул на другую, очень узкую, которая вела через низинку к гряде невесомых холмов на севере.

Внезапно он почувствовал, что голоден и что ему следовало зайти в какое-нибудь кафе в административном здании, чтобы перекусить. Затем он вспомнил, что у него нет денег, чтобы купить себе еду. Несколько долларов двадцатого столетия были у него в кармане, но здесь они не имели хождения и представляли ценность только для нумизматов.

Сумерки спустились на землю, и лягушки начали свой вечерний концерт. Сначала откуда-то издалека, затем все ближе и ближе. Саттону казалось, что его подошвы не касаются земли. Он хотел бы лететь, несомый этим звуком, который поднимался к слабо мерцающим звездам в вечернем небе, сияющим из черных глубин над его головой.