Давид Пекарский - Десятая планета (сборник)

Щит быстрыми энергичными движениями ложкой черпал суп из банки. Меч сжал зубами свой бутерброд. Вдруг они почти одновременно заметили, что крыши-то и нет. Охранники медленно осмотрелись вокруг.

Место, где они находились, уже невозможно было назвать беседкой.

– Вот только стоит мне что-то похвалить, как оно сразу же ломается или исчезает, – сказал Щит.

– Деревья на месте, урагана не было, а крыша-то тю-тю. Мистика! – ответил Меч и отложил бутерброд в сторону.

Из дома выскочила Наташа. Заметив Артура, она кинулась к нему. Наткнувшись на лежащего на земле воина, она вдруг остановилась. Лицо ее сделалось пунцовым.

– Артур, это сделал ты?! – в ужасе спросила она.

Артур молчал.

– Ты же сказал, что не будешь ввязываться! Ты смог убить его? Неужели стрелой в пятку?

– Стрелой в пятку, как Ахиллеса? Похоже, история повторяется, но не совсем. Стрелой из арбалета я его только ранил, а убил его Монул. А где он? – промолвил Артур.

Они пошли в дом. Артур прошелся по лежащей на полу двери гостевой комнаты. Монул неподвижно сидел возле тела Кади. Над телом Артур увидел облако тусклого свечения. По силуэту оно напоминало тело Кади. С порога облако показалось перламутровым.

«Их нужно оставить в покое», – сказала телепатически Лоскана.

Артур поднял сорванную с петель дверь и прислонил к дверному проему, закрыв тем самым комнату от посетителей.

«Ты сказала "их"? Но Кади мертв…» – после непродолжительной паузы удивленно проговорил Артур.

«Да, но мы, жители системы планет Анари, можем общаться с душой умершего еще несколько часов. Близкие по духу всегда используют эту возможность для прощания», – ответила Лоскана.

Монул протянул руку к светящемуся облаку. Оно стало ярче и прозрачнее. Но эта прозрачность с серо-голубым оттенком сохраняла форму и выделялась на окружающем фоне из-за множества включений. Это были такие же прозрачные сгустки, постоянно меняющие форму и находящиеся в постоянном движении. Как они придавали облаку оттенок, было непонятно.

«Мой сын, я тебя не чувствую! Как мне плохо! Ты можешь вернуться ко мне в наш мир, где нам с тобой было так хорошо?» – сказал Монул, мысленно обращаясь к облаку.

«Страница перевернута. Все ушло в прошлое. Сейчас мне кажется, что вернуться сюда так же невозможно, как и вернуться в партию карточной игры, в которой я выиграл. Я ясно знаю, что будет новая партия, и в ней будут новые игроки и надежда», – прозвучали у него в мозгу слова, явно принадлежащие Кади.

«Надежда на что?» – спросил мысленно Монул.

«Надежда на выигрыш», – ответила душа Кади.

«А что за выигрыш?» – продолжал Монул.

«Развитие, приобретение новых качеств», – прозвучал в мозгу Монула ответ Кади.

«Зачем?»

«Не знаю. Душа, выйдя из тела, вспомнила весь свой многовековой опыт прошлой жизни. Я постарел в один момент сразу на семь веков. Интересно то, что я твой сын, а старше тебя в духовном плане аж на сто лет».

«Почему у нас не принято рассказывать о таком общении?»

«Это запрет. Тебе тоже ни с кем не захочется обсуждать наш последний контакт».

«Для меня сейчас это сильный удар. Я всю жизнь мечтал, строил планы, создавал какие-то проекты на будущее, и во всех моих начинаниях присутствовал ты. Все было ради тебя. Без тебя все теряет смысл», – грустно произнес Монул.

«Жизнь в теле вырывает душу на десятки лет из многовекового пути. И с этой позиции то, что сейчас со мной произошло, кажется катастрофой. Но когда душа освобождается, то взгляд становится шире, как бы с позиции множества прожитых жизней. Близкие люди воспринимаются как случайные попутчики. Я скажу тебе то, что поднимет тебе настроение. Атобу вот уже шестнадцать лет как обрел новое тело. Через пару лет ты о нем услышишь. Все на нашей планете станет на свои места. Не надо отчаиваться», – подбодрил отца дух Кади.

«Это хорошая новость. Но…» – Монул запнулся, у него защемило сердце.

«Боль развивает душу. Ты станешь лучше, чувственнее. Главное – не замыкай свою душу. Будь открыт для новых встреч. В жизни есть потери, но есть и находки. Не смей изолировать себя от будущего. Я и сейчас тебя очень люблю, отец!» – прозвучало из облака.

– Я тебя тоже люблю, сын мой! Я никого не буду больше так любить! – сказал вслух Монул, и на глазах у него появились слезы.

«Твое восприятие любви сейчас сужено твоей жизнью в теле. Придет время – и ты, как и я, взглянешь на жизнь другими глазами. Ты поймешь, что все мы дети создателя, мы его безмерно любим… и как прекрасна эта любовь…»