Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Иголка? — Я покачал головой, как мне показалось, с механической точностью. — Угу. Надеюсь, ты не собираешься вонзать в меня эту долбаную штуковину.

— Это маячок, — терпеливо объяснила Ортега. — Без него ты отсюда не выйдешь.

Я посмотрел на сверкающую иголку. Мой рассудок нарезал факты, словно овощи для салата. В морской пехоте мы использовали подкожные инъекции трассирующих элементов для того, чтобы следить за действиями бойцов, выполняющих специальные задания. Это позволяло в любой момент определить местонахождение наших людей, чтобы в случае чего вытащить их из неприятности. Если же все проходило нормально, молекулы трассирующих элементов распадались на органические остатки в течение сорока восьми часов.

Я взглянул на Дэвидсона.

— Какой радиус действия?

— Сто километров. — Внезапно молодой «ирокез» в отсвете экрана показался мне очень толковым парнем. — Запускается только сигналом поиска. Пока мы вас не вызовем, эта штука будет молчать. Достаточно безопасно.

Я пожал плечами.

— Ладно. Куда ты собираешься его засунуть?

Встав, Ортега взяла иголку.

— В шейные мышцы. Просто и со вкусом. И близко к памяти полушарий — это на тот случай, если тебе отрежут голову.

— Очаровательно.

Поднявшись с места, я повернулся спиной, чтобы Ортеге было удобнее колоть. В затылке сверкнула острая боль, и тут же все окончилось. Ортега похлопала меня по плечу.

— Готово. Он есть на экране?

Потыкав клавиши терминала, Дэвидсон удовлетворенно кивнул. Баутиста тем временем разложил на сиденье антигравитационную упряжь. Сверившись с часами, Ортега взяла следующую полоску пластыря.

— Тридцать семь процентов, — улыбнулась она. — Ты готов к настоящему морозу?

У меня было такое ощущение, будто моё тело погрузили в алмазы.

К тому времени, как мы долетели до «Головы в облаках», препарат уже подавил эмоциональные отклики организма, и все вокруг приобрело острые сверкающие края голой информации. Отчётливость превратилась в своеобразное вещество, в пленку понимания, обволакивающую то, что я видел и слышал. Костюм-невидимка и антигравитационная упряжь показались мне самурайскими доспехами, а достав из кобуры шоковый пистолет, чтобы проверить установки, я буквально на ощупь почувствовал заряд, притаившийся в нем сжатой пружиной.

Это была единственная фраза прощения в синтаксисе оружия, которым я обмотался. Все остальное было категоричными утверждениями, означавшими смерть.

Осколочный пистолет, заряженный пулями с паучьим ядом, давил на ребра рядом с шокером. Я установил значение диаметра дула на максимум. На расстоянии пять метров один выстрел уложит целую комнату врагов, причем без отдачи и совершенно бесшумно. Привет от Сары Сахиловской.

Целая обойма термитных микрогранат разместилась в кармане на левом бедре. Каждая не больше и не толще дискеты для хранения данных. Память об Ифигении Деми.

Нож «Теббит», закрепленный нейрозащелкой на запястье правой руки под костюмом-невидимкой. Последнее слово.

Я попытался найти в себе тот леденящий холод, который испытывал, стоя перед дверями «Закутка Джерри», но в хрустальных глубинах «Потрошителя» он был не нужен.

Пора действовать.

— Визуальный контакт с целью, — доложил пилот. — Не хотите подняться и взглянуть на малышку сверху?

Я переглянулся с Ортегой, та пожала плечами, и мы с ней прошли в кабину. Ортега устроилась рядом с «ирокезом» и надела шлемофон второго пилота. Мне пришлось довольствоваться тем, что я, отодвинув Баутисту, сгорбился в проходе. Впрочем, и отсюда было хорошо видно.

Почти вся кабина «Локхид-Митомы» выполнена из прозрачного сплава, на который проецируется приборная панель, что дает пилоту отличный обзор. Ощущение было знакомо мне по Шарии: словно летишь на слегка выпуклом подносе, на стальном языке или, быть может, на ковре-самолете, а под тобой раскинулась живописная картина. Ощущение головокружительное и в то же время позволяющее почувствовать себя хотя бы на краткий миг Богом. Я взглянул на «ирокеза», сидевшего рядом, гадая, испытывает ли он сейчас это ощущение, или же, как и я под воздействием «Потрошителя», он остается бесчувственным ко всему.

Сегодня ночью небо было безоблачным. «Голова в облаках» висела впереди, чуть левее, словно деревня в горах, увиденная издалека. Скопление крошечных голубых огоньков, нежно напевающих о тепле и домашнем уюте в ледяном мраке. Казалось, Кавахара для своего публичного дома выбрала край земли.