Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Как ты себя чувствуешь?

Повернувшись, я увидел Ортегу, остановившуюся у погрузчика.

— Вероятно, так же, как выгляжу.

— Что ж, выглядишь ты дерьмово. — Протянув руку, она ухватилась за подвернувшуюся кстати решетку — Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?

— Валяй. Тебе помочь?

— Не надо. — Подтянувшись, Ортега повисла на руках, посерев от напряжения. — Хотя, впрочем, не откажусь.

Я протянул ей менее искалеченную руку, и Ортега, крякнув, взобралась на подъемник. Неуклюже опустившись на корточки, она пересела ко мне и потерла плечи.

— Господи, как же здесь холодно. И давно ты тут сидишь?

— С час.

Ортега посмотрела на пустые резервуары.

— Увидел что-нибудь интересное?

— Я думаю.

— О… — Она снова помолчала. — Знаешь, этот летинол, мать его, хуже шокового пистолета. По крайней мере, получив заряд, хотя бы понимаешь, что тебе сделали больно. А летинол убаюкивает. Дескать, все позади, надо просто успокоиться и расслабиться. И вдруг ты спотыкаешься о первый же пятисантиметровый кабель, через который хочешь перешагнуть.

— По-моему, сейчас тебе полагается лежать в постели, — мягко заметил я.

— Как, наверное, и тебе. Завтра на твоем лице вскочат замечательные синяки. Мерсер сделал обезболивающий укол?

— Я в этом не нуждаюсь.

— Ох, какой крутой. А мне казалось, мы с тобой договаривались, что ты будешь бережно относиться к этой оболочке.

Я криво усмехнулся.

— Видела бы ты того, другого.

— Его я тоже видела. Разорвал пополам голыми руками, да?

Я продолжал улыбаться.

— Где Трепп?

— Твоя подружка? Исчезла. Сказала Баутисте что-то насчет конфликта интересов и растворилась в ночи. Баутиста рвет на себе волосы, пытаясь придумать, как выбраться из этой ямы. Не хочешь переговорить с ним?

— Ладно.

Я непроизвольно заерзал. В исходившем от резервуаров зелёном свечении было что-то гипнотическое, и под общим оцепенением, охватившим меня, начинали кружить мысли, наталкиваясь друг на друга, словно акулы, которым бросили корм. Смерть Кадмина, вместо того чтобы принести облегчение, наоборот, лишь запалила в груди медленно горящий бикфордов шнур, ведущий к потребности делать боль. Кто-то должен заплатить за случившееся.

Пусть это станет твоим личным делом.

Но тут все было гораздо хуже. Речь шла о Луизе (она же Анемона), выпотрошенной на операционном столе; об Элизабет Элиотт, зверски зарезанной и не имеющей денег на новую оболочку; об Ирене Элиотт, скорбящей о своем теле, которое носит какая-то крупная деловая шишка; о Викторе Элиотте, раздираемом горечью утраты и оглушенном встречей с вроде бы той же самой и одновременно другой женщиной. Речь шла о молодом чёрнокожем мужчине, встречающем родных в теле белого мужчины средних лет, убитого вредными привычками; речь шла о Вирджинии Видауре, с презрительной надменностью отправляющейся на хранение, гордо вскинув голову и отравляя последней сигаретой легкие, которые ей все равно предстоит потерять, отдав их какому-нибудь состоятельному вампиру. Речь шла о Джимми де Сото, вырвавшему собственный глаз среди грязи и пожаров Инненина, и о миллионах, подобных ему, раскиданных по всему Протекторату, сколоченному наспех скопищу человеческого материала, выброшенного на помойку истории. Кто-то должен заплатить за всех них, а также за многих других.

Чувствуя легкое головокружение, я неуклюже слез с подъемника и помог спуститься Ортеге. Тяжесть её тела причинила моим изувеченным рукам сильную боль, не шедшую ни в какое сравнение с внезапным леденящим осознанием того, что нам осталось провести вместе считанные часы. Не знаю, откуда взялась эта мысль, но она прочно поселилась в незыблемом основании моего сознания, которому я привык доверять больше, чем логическим рассуждениям. Мы вышли из цеха загрузки оболочек, держась за руки, и не замечали этого до тех пор, пока не столкнулись в коридоре нос к носу с Баутистой, после чего непроизвольно отпрянули друг от друга, словно устыдившись.

— Я тебя повсюду искал, Ковач. — Если у Баутисты и возникли какие-то мысли по поводу нашего хождения, взявшись за руки, он оставил их при себе. — Твоя подружка-наемница смылась, предоставив убирать за ней грязь.

— Да, Кристи… — Осекшись, я искоса взглянул на Ортегу. — Да, мне уже об этом сказали. Она прихватила с собой осколочную винтовку?

Баутиста кивнул.

— Отлично, вот у вас и есть отличная версия. Неизвестный позвонил и сообщил о выстрелах на борту «Розы Панамы». Вы прибыли на место и обнаружили перебитых зрителей, убитых Кадмина с Карнажем и нас с Ортегой, едва живых. Судя по всему, Карнаж затронул чьи-то интересы и последовала жестокая расправа.