Юрий Леднев - Мать скорбящая

— Замолчи! — прикрикнул он, пытаясь остановить ее злоречие.

Но она не унималась, словно бес крутил ей язык.

— Я ужасаюсь от одной мысли: нам с дочерью еще долго придется жить среди этого выжившего из ума сброда. — Она с ненавистью глянула на окно.

Ему стало душно. Сердце заколотилось учащенно. В голову ударил угар обиды. Он понимал, что ее уста несут злые наветы какого-то злобствующего мизантропа, что ее молодая душа ожесточилась так против людей не по собственному разумению, что она кем-то направлена, что надо ее разубедить, повернуть ее сознание на чувства и мысли добрые, дружественные. Но мысль его, всегда действенная в самых сложных ситуациях, почему-то стала сейчас бессильной, а слово неповоротливым, как валун. О, как спасовала, — опять! — его воля перед молодой душой! И у него нет сил, чтобы развеять ее заблуждение! Он только и мог тихо сказать:

— Это выжившее из ума общество, как ты сказала, было… называлось… человечество. — И умолк, не в силах больше говорить.

Она язвительно фыркнула.

— Человечество? Это представители которого произошли от обезьян? — И, скорчив наибезобразнейшую гримасу, она встала на четвереньки, подпрыгивая, издевательски пропела:

— Я — обезьяна! Я — обезьяна, человеческая дочь!..

Это была не игра. Это была ненависть.

Главу больно в самое сердце уколола ее выходка, ее презрительный шарж на человека. И, чеканя каждое слово, он гордо произнес:

— Да! Эти люди — Великое Человечество!

Она издевательски рассмеялась:

— Ах, простите! Я совсем забыла, что эти тупые, агрессивные обезьяны…

Она не договорила. Увидев, как изменилось его лицо, — видимо, оно сделалось страшным, — женщина, оправдываясь, с испугом пролепетала:

— Разве я не права? Ведь они погубили планету? Они хотят отобрать у меня дочку. Они — агрессоры. Они безумные и…

Мизантропическая тирада этой, по сути дела, девчонки только добавила масла в огонь. В старце вспыхнул жарким угаром гнев. Он заглушил в нем здравый смысл, зажег мстительное чувство. Рука сама потянулась к карману за карающей грамотой.

— Я тебя сейчас проучу! Грубая, невежественная девчонка! Какое ты имеешь право так говорить?.. Да ты знаешь, что такое Человечество?

— А вы расскажите! — еще в запальчивости, но уже смягчаясь, сказала она.

Он встал величественный, словно оратор перед многочисленной аудиторией, и заговорил убежденно, как резцом из камня высекая слова:

— Запомни навсегда: Великое Человечество — это Моцарт, Бах, Чайковский! Это Толстой, Пушкин, Стендаль, Петрарка! Это Тициан, Рембрандт, Пикассо! Это Шаляпин, Карузо, Курчи! Это Коперник, Ньютон, Эйнштейн! Это Платон, Гегель, Маркс! Это Гагарин, Королев, Циолковский! Это… — он задохнулся от захлестнувших его эмоций, от пафоса речи. Откашлявшись, он продолжил: — А ты, глупая, не знаешь этих имен и их творений! Это были великие люди!

— Люди… — разочарованно протянула она, словно не для нее была выстроена его величественная речь о великих сынах Человечества, в которой было столько искреннего восхищения.

Она, решив не поддаваться ему, воодушевляясь злобным чувством противоречия, стала с ожесточением бросать ему в лицо самые мерзкие сентенции о людях. Она противопоставила Гению — бездарность, Любви — ненависть, Верности — предательство. Эти мерзкие антиподы всего светлого полыхали в ее глазах темным сатанинским огнем. Слова уподоблялись отравленным стрелам, которые ранили не тело, а дух… И она тоже называла имена, другие имена, давно проклятые самой историей.

Придавленный сим злобствующим взрывом, он только беспомощно взглядывал на нее, не пытаясь возразить, остановить этот бешеный поток слов. Его поразили даже не сами слова, а их отвратительный для уст молодой матери смысл. В них было что-то убивающее. Оно росло, душило, разъединяло, уничтожало…

«Зло!!!!» — понял он.

Да, это было Зло. Безжалостное. Отвратительное. Огромное. Живучее. Оно выжило даже в великой катастрофе и явилось снова, чтобы, торжествуя и насмехаясь, помешать примирению между единственной матерью на планете и, может быть, последним обществом людей, поставленном на краю гибели самим же Злом.

«А что я делаю сейчас? Что принес я сюда, к колыбели, возможно, последнего ребенка Земли? Постановление… Бумажку, продиктованную все тем же Злом!..»

И, подумав это, он ужаснулся собственному бессилию перед властью Зла. Зло и здесь восторжествовало. Дай ему волю — и на Земле никогда больше не появится ни ростка Жизни! На ней будут только Зло и Смерть. Зло и Смерть в обнимку!..