Марина Наумова - Дети полнолуния

- Безусловно, - уверенно заявил Эл.

- Тогда не согласились бы вы выполнить одну мою просьбу?

- Да, слушаю...

- Вы не могли бы подтвердить Труди, что я готов к разговору с дочерью?

- Ну... - Эл немного растерялся. Вообще-то просьба не показалась ему удивительной: как он понимал, она была вполне в характере Ремблера, и все же тот застал его врасплох. - Вообще-то было бы лучше, если бы вы смогли убедить ее и так. Для нее ваше поведение и ваше искреннее стремление исправить все наверняка должны быть куда убедительнее любых уверений постороннего человека. Но если вас это успокоит и придаст уверенности в своих силах, я мог бы пойти с вами. Хотя не понимаю, для чего вам нужна такая поддержка, вы и так достаточно волевой человек. - Последнее Эл подчеркнул специально, он не собирался заниматься "разоблачениями", которые принесли бы только вред.

- Считается, что людям со стороны виднее... тем более, когда речь идет о специалистах...

- Благодарю за комплимент! - добродушно усмехнулся Эл. Ему не хотелось расставаться с Ремблером. Разговор с ним словно очищал от какой-то грязи. Но в то же время он знал, что со своей проблемой тот обязан справиться сам. Только сам - иначе все советы пропадут даром. Эл и не сомневался, что Ремблер действительно добьется своего. Сам факт, что он обратился за такой помощью, уже о многом говорит. Во всяком случае - о его желании наладить отношения. А наличие такого желания, когда речь идет о людях образованных и неглупых, умеющих к тому же владеть собой, является достаточной гарантией успеха.

- Так вы считаете, что я должен сделать это сам?

- Я считаю, что вашей Гертруде так будет приятней, - подтвердил Эл и внезапно понял, что к нему вернулось "ощущение луны". В одну секунду окружающий мир стал выглядеть по-новому: имя женщины оказалось странным ключиком, сдвинувшим в его душе какую-то заслонку. Чанита, которая не терпит дневного света. Гертруда, которая поет в ночном кабаре и тоже не терпит света. Более взрослая женщина, скрывающая какую-то тайну, связанную с ее дочерью. Странные существа, обитающие на ферме владельца того самого клуба.

- Мистер Джоунс, что с вами?

- Так, я просто кое-что вспомнил. Знаете, я наверное действительно пойду с вами. Ответьте только на один вопрос: Гертруда и сейчас поет?

- Да, в ночном клубе... забыл, как зовут его хозяина.

- Клуб Кампаны, не так ли?

- Да, - насторожился Ремблер. - А вы что-то об этом знаете?

- Да как вам сказать... - выдавил Эл. Вопрос Ремблера застал его врасплох. Слишком уж много было непонятного ему самому.

- И все же. Вы что-то знаете? - лицо Ремблера приняло жесткое, настороженное выражение.

"Ну, как там твоя теория искренности? Сможешь ли ты после всего соврать ему в глаза?" - с горечью спросил Эл сам себя. Он чувствовал, что одинаково не в силах ни соврать, ни сказать правду.

- Главное - поймите меня правильно, - после некоторых колебаний начал он. - Я и сам не знаю, что творится с этим клубом. Я услышал о нем впервые только сегодня. ("Ну как она, правда? Очень вкусно, да? Так бы и дал себе в челюсть".) Но это вовсе не то, что вы можете подумать... С этим клубом связаны люди... группа людей... Да успокойтесь вы, это может не иметь никакого отношения к вашей жене! Просто, скажем так, кое-кто из них слишком увлекается мистикой. И это связано с одним из моих клиентов. Так что я пошел бы туда совершенно независимо от вас.

Ремблер нахмурился. На его лице отражалась внутренняя борьба. Он отчетливо видел, что врач ему что-то не договаривает, но в то же время и не врет.

- Короче, - закончил Эл, - мне надо и самому во многом разобраться.

Последняя фраза принесла ему едва ли не облегчение. Вот под этими словами он мог бы и подписаться, и присягнуть на Библии в их правдивости.

- Ну хорошо, - неуверенно проговорил Ремблер. - Во сколько мы встретимся?

- Как вам будет удобнее... Только вот что. Поскольку наши дела не связаны, можно будет прийти по отдельности. И еще... - он запнулся, вспоминая слова Райсмана, - не удивляйтесь, если вам покажется... или вы действительно встретитесь с чем-то очень необычным.

- Из сферы мистики, - хмыкнул Ремблер.

- Сложно сказать... Может быть, из сферы очень талантливого надувательства.

Эл замолчал. Последнее утверждение нужно было ему для того, чтобы восстановить свой и без того пошатнувшийся престиж в глазах клиента. На что годен врач, забивающий клиентам голову самой нелепой чушью?

13

Эл так и не понял, что произошло. Не успел он выйти из дома, как на него обрушилось что-то тяжелое и странная, невероятно сильная боль пронзила грудную клетку...