Виталий Мелентьев - Шумит тишина

Чепуриха вздохнула и сникла: она показалась грустной и мудрой.

«Потом все проходит, я возвращаюсь и потихоньку начинаю стареть. Старею, старею, а все не состарюсь. Ты думаешь, сколько мне лет?»

Она смотрела строго и отчужденно, словно в суде, ожидая приговора. Я смутился и пробормотал, что, наверное, за сорок.

«За сорок»… – передразнила она. – Мне, милый ты мой малыш, скоро уже семьдесят стукнет. А я вон какая. В церковь сходить и то неприятно: мужики косятся. Хоть бы поослепли все до одного, кобели несчастные".

Столько горечи и злобы неожиданно прорвалось в ней, что я растерялся. Чепуриха отвернулась и долго смотрела на еле заметные тогда таганрогские огни.

«Ушла бы отсюда, новую бы жизнь наладила, но чувствую – не уйти. Как привязанная здесь живу».

«Почему?»

«А потому, что умирать мне не хочется. Понимаешь? Жизнь – уж больно интересная штука. Вот и вижу мало, а интересно. И еще… Еще хочется мне узнать, что же это сидит там, под бугром. – Она прижала руки к груди и страстно выдохнула: – Очень хочется! – И, словно застыдившись себя, сердито закончила: – Вот оттого и сижу здесь!»

…Старик умолк, и мы долго смотрели на теплое стекло воды. Залив был загадочно умиротворен, и впервые мне показалась неприятной эта умиротворенность. Я нетерпеливо спросил:

– А дальше что?

– Что ж дальше? Еще с месяц я просидел возле Чепурихи, послушал подземного черта, а когда отец поднял на меня руку, ушел. Нанялся матросом, кочевал. Потом война, революция, партизанил на Дальнем Востоке, учился кое-чему. Там и осел – тоже, доложу я вам, удивительный край. Потом вышел на пенсию, и времени думать у меня стало много. Лежишь под утро, не спится, и начинаешь вспоминать. И вот как раз под такую раздумчивую минуту я услышал, что наша ракета ушла в сторону Венеры. И я подумал…

Даже не подумал, а представил – лежит сейчас наша ракета где-нибудь на Венере, а приборы на ней работают. Работают и шлют свои сигналы, которые мы поймать не можем, а тамошние, венерианские, обитатели приплывают к берегу и слушают их. И слушают не ушами – может быть, ушей у них еще и нет, а всем своим телом, каждой своей клеткой. Ведь, как вы, вероятно, знаете, красная рыба – осетр, белуга, севрюга, стерлядь – старейшие рыбы на нашей Земле. Как они умудрились не измениться, я не знаю, но факт остается фактом: они самые древние обитатели нашей планеты. Улавливаете, что я хочу сказать?

– Вы думаете, что и под Чертовым бугром лежал какой-нибудь космический корабль, который излучал сигналы? Рыба чувствовала их телом, клетками и приплывала слушать эти сигналы?

– Вот именно. Известно же, что рыба реагирует и вроде бы даже переговаривается между собой с помощью всяких там ультразвуков. И даже с помощью ею же создаваемого магнитного поля.

– Фантастично, но… логично.

Старик оживился и уже смелее, возбужденный, заговорил, как о чем-то близком и выношенном:

– Вот именно эта логичность меня и убеждает. Как мы теперь, так когда-то другие мыслящие существа задумали отправиться на соседние планеты. Но они понимали, что наблюдение за такими планетами с помощью даже совершенных приборов еще не может дать для них достаточно материала. И прислали добросовестного автоматического разведчика. Он должен был сообщить, вероятно, немногое – есть ли кислород или другой необходимый состав газов на нашей планете, температуру ее поверхности, может быть, некоторые особенности жизни. Я даже допускаю, что на нем были телевизионные установки. Разведчик прилетел, приземлился в центре огромного материка и начал добросовестно передавать сигналы. Но пока они долетели до пославших, прошли годы, а может быть, и века. А тут на Земле случилась катастрофа, и разведчик погрузился в новое море. На него осаживались песок и глина, но он все слал и слал свои сигналы, верно и точно выполняя свою службу. Потом морское дно поднялось, вода отступила, и он оказался под бугром.

Должно быть, передатчики были сильные. Но могли ли они работать постоянно? Думаю, нет. Потребовались бы огромные источники энергии. Значит, в разведчике были особенные аккумуляторы. Энергия накапливалась в них постепенно, а в свой час – а час этот определяется по законам той планеты, откуда прилетел разведчик, – аккумуляторы срабатывали и выплескивали порцию сигналов, слушать которые приплывала самая древняя рыба на Земле. Ну а поскольку времясчисление на той планете, которая прислала разведчика, было не таким, как на Земле, сигналы передавались, как нам казалось, нерегулярно. Просто мы тогда не умели уловить закономерности. Были для этого слишком темными и все списывали на нечистого.