Дэвид Барр Кертли - «Если», 2003 № 05

Я пожал плечами и двинулся в обратный путь. Уже на полдороге к «Кошке» я вдруг почувствовал, как свербит в глотке, и опустил глаза на приборы, вмонтированные под прозрачным смотровым стеклом. Индикатор влажности стоял на нуле. Я нахмурился.

Каждый скафандр был снабжен автоматическим контролем влажности. Вы выдыхаете водяные пары, и подсистема очистки выделяет немного воды, прежде чем подать очищенный воздух обратно. Эта вода выделяется из задней части скафандра. Можно предположить, что если микропроцессор, управляющий подсистемой, вышел из строя, влажность окажется слишком высокой. Но, оказалось, что у меня ее вообще нет.

Я опустил задний световод и присмотрелся к своей спине. Из нижнего выходного отверстия капала вода. Я проверил…

Капала?!

Я посмотрел еще раз.

Быть не может! Скафандр должен был выводить жидкость медленно, так, чтобы она тут же испарялась, стоило ей соприкоснуться с чрезвычайно тонким слоем атмосферы. Если вода капает, значит, предохранительный клапан открыт, и вся моя вода вытекла!

Я задействовал обзор системы через боковое смотровое стекло, как раз ниже уровня глаз в шлеме. Судя по данным, контроль влажности вышел из строя почти полчаса назад. Именно тогда я и слышал хлопок, который списал на микрометеорит! Утешил себя, называется!

Я ускорил шаг. Щекотка в горле означала, что у меня «скафандро-вая глотка». Так в обиходе именовались симптомы, связанные с дыхательной смесью. Если воздух оказывался загрязненным или терял водяные пары, горло и нос скоро пересыхали, начиналось раздражение, а ведь пересохшее горло — истинное пиршество для любой оказавшейся поблизости бактерии. Если очень повезет, отделаешься многодневным фарингитом.

Я попыхтел дальше. Вдалеке виднелась слабая оранжевая аура вокруг энергетической установки. Туман, поднимавшийся от ревущего потока горячей воды, рассеивал свет на десятки миль. Зеленовато-голубые тени в изъеденных временем холмах резко контрастировали с нежно-оранжевым потоком. Ганимед неожиданно показался чужим и почти угрожающим.

Я обрадовался, когда на горизонте показалась «Кошка», стоявшая у станции. Взобравшись по лестнице, я ввалился через узкий люк в кабину.

— Жратва, можно сказать, уже остыла, — буркнул Юри.

— Надеюсь, что смогу ее прожевать.

— А в чем дело?

Я открыл рот и показал. Юри нагнулся, повернул мою голову к свету и заглянул мне в рот.

— Немного красное. Принимай меры.

Я вынул аптечку и нашел обезболивающий спрей. Во рту сразу появился металлический вкус, но по крайней мере теперь хоть глотать можно!

После этого я занялся прибором контроля влажности. Так и есть, микропроцессор отказал! Я нашел запасной и вставил на место старого. Все работало лучше некуда.

Удивительно, что мог делать Юри с обработанными вакуумной сушкой продуктами. У нас были тонкие ломтики цыпленка в густом грибном соусе, лимская фасоль, которая еще похрустывала, и отварной рис. Все это дополнялось пирогом с клубникой и чашкой горячего чая. Как в лучшем ресторане, учитывая условия, в которых мы находились!

— Мои комплименты, — сказал я, поднимаясь из-за выдвижной полки, которую мы использовали в качестве стола. Комната почему-то завертелась. Я вытянул руку, чтобы не упасть.

— Эй! — крикнул Юри и, подскочив, схватил меня за плечо. Комната снова остановилась.

— Я… все в порядке. Немного голова закружилась.

— Ты побледнел.

— В здешнем свете мало ультрафиолета. Я теряю загар, — промямлил я.

— Что-то тут не так.

— Ты прав. Лягу-ка я спать пораньше.

— Прими лекарство.

Стоило дернуть за кольцо, и складная койка раздвинулась. Юри принес набор первой помощи. Я сел на койку, снимая одежду и лениво размышляя, откуда должна прийти вторая помощь, если первая себя не оправдает. Юри дал мне капсулу, за ней последовала таблетка. Наконец я лег, укрылся и почему-то обнаружил, что изучаю цифры и инструкции, начертанные карандашом на потолке кабины. Но заснул, прежде чем сообразил, что они означают.

Утром я почувствовал себя лучше. Юри разбудил меня и дал чашку теплого бульона, а сам уселся на стул и смотрел, как я ем.

— Скоро я должен звонить на базу, — сказал он.

— Угу.

— Вот я и думаю, что сказать.

— Угу… А, ты имеешь в виду: обо мне?

— Да.

— Слушай, если капитан Вандез решит, что я болен, то прикажет возвращаться обратно. И нам придется подчиниться.

— Так я и думал. Что снизит нашу производительность.