Дэвид Барр Кертли - «Если», 2003 № 05

Мы привели в порядок уже два блока. Когда дело доходит до третьего, Юри отправляется на поиски и возвращается ни с чем. Он не смог отыскать датчики. Я иду с ним.

— Знаешь, я помню это место, — говорю я. — Мы проходили здесь в прошлом году. Блок вон там, прямо за этим гребнем.

— Ну так вот, его там нет.

Мы стоим на уступе желтой скалы, среди разбросанных булыжников.

— А что там обозначено на карте? В чем поломка?

Юри нетерпеливо оглядывается.

— Датчики перестали работать несколько месяцев назад. Это все, что известно.

— Ну, раз так…

Я поворачиваюсь, чтобы идти, и замираю.

— Погоди… кажется, это чашка Фарадея?

Я нагибаюсь и поднимаю крохотный металлический колокол, лежащий в пыли.

— Такие обычно прикрепляют на верху блока датчиков.

Я смотрю на ближайший валун. Весит, должно быть, не меньше тонны — даже на Ганимеде.

Мы находим еще один кусочек металла, выглядывающий из-под края валуна, идем назад и возвращаемся с новым блоком. На этот раз мы убираем датчики подальше от нависших карнизов.

Настроить радио блока на базу оказалось задачей нелегкой, поскольку сейчас мы находились в низкой котловине, так что пришлось сначала транслировать сигналы на базу через радио «Уокера». Следующий на очереди блок находился довольно далеко от той станции, где мы планировали остановиться на ночь. Сначала мы решили оставить его на утро, но потом на меня что-то нашло, и я сказал, что отправлюсь туда в одиночку.

Наступало как раз то время, когда Юпитер перестает загораживать Солнце, и я сделал привал, чтобы полюбоваться, как огненный краешек светила показывается из-за скрывавшей его планеты, неожиданно окутавшейся розовым гало: это светится внешняя кромка атмосферы. Консервная Банка казалась отсюда крохотной белой звездочкой. Я направился по руслу ручья. На душе почему-то стало так легко, как бывает только ранним утром на Земле: Солнце вырвалось из-за Юпитера, вокруг разлился яркий свет, постепенно ставший из тускло-красного ярко-желтым. Любой предмет обретал невероятно отчетливые очертания. Ощущение какой-то чистоты и покоя снизошло на меня. И Солнце было всего лишь свирепой горящей точкой: никаких колеблющихся полутеней, как на Земле. Рукотворная атмосфера Ганимеда все еще была настолько разреженной, что не искажала видения.

И тут я скорее почувствовал, чем услышал хлопок. Я поспешил проверить скафандр. На встроенных мониторах не было ничего особенного. Развертка световода не показала никаких неполадок со спиной. Давление в скафандре нормальное. Я решил, что, должно быть, низкоэнергетический микрометеорит ударил по шлему: обычно такие столкновения не имеют последствий.

Возможно, микрометеорит — всего лишь незаряженная пылинка, упавшая в гравитационный колодец Ганимеда. Будь она заряжена, нити сверхпроводников, вплетенные в ткань скафандра, отклонили бы ее. Сверхпроводники — это чудо. Как только через них пропускают ток, они начинают создавать магнитное поле — отныне и вовеки. Поле не ослабляется, потому что не существует электрического сопротивления токам, создающим поле. Поэтому даже скафандр обладает достаточно сильным магнитным щитом, чтобы отразить коварную слякоть с Ван Аллена. А в самом скафандре нет магнитного поля, искажающего показания приборов, если, разумеется, нити вплетены правильно. Векторные интегралы, задействованные в устройствах видения, могут причинить немало неприятностей, особенно если плохо знаешь уравнения Максвелла. Но для меня главное, что эти штуки срабатывают, а больше ничего и не надо.

Короче говоря, я нашел блок и выяснил, что нужно сменить один из узлов в радио: на базе уже знали, что делать, и приказали мне захватить с собой запасной. Однако не это интересовало меня. Сенсорный блок располагался в середине засеянного участка. Два года назад группа биологов посадила целый акр микроорганизмов, специально выведенных в лаборатории для жизни в условиях Ганимеда. Предполагалось, что они начнут выделять кислород, используя лед, солнечный свет и разреженную атмосферу.

Я был немного разочарован, когда не увидел ни клочка зелени. То тут, то там виднелись островки серого цвета, такие крошечные, что нужно было долго присматриваться, чтобы что-то приметить. Но по большей части вокруг было пусто: организмы погибли. Ох уж этот мой оптимизм: вечно ожидаю слишком много! Да уже тот факт, что хотя бы что-то способно здесь выжить, казался настоящей магией биоинженерии.