Джеймс Типтри-мл. - «Если», 2000 № 08

Когда дверь за сантехником закрылась, профессор Минц уселся в продавленное кресло и принялся размышлять. Как настоящий мыслитель, он не выносил сомнительных ситуаций. Всему должно быть объяснение. Это и есть принцип гностицизма, который исповедовал Лев Христофорович. А если объяснения нет, значит, либо мы его плохо искали, либо оно недоступно на современном уровне развития нашей науки.

Имеем удачливого, умелого, уверенного в себе зубного врача. Имеем счастливого сантехника. А тайна хранится на площади Землепроходцев.

Профессор Минц натянул пиджак и вышел на улицу.

Послышался рев мотоцикла. Лев Христофорович еле успел отпрянуть к воротам, и ему показалось, что в седле мотоцикла сидит плотная пожилая дама, бывший директор универмага Ванда Савич. Чушь!..

Отдышавшись, Минц направился к площади Землепроходцев, но дойти до нее не успел, потому что столкнулся с фармацевтом Савичем, мужем Ванды. Увидев его, Минц рассмеялся и сказал:

— Ты не поверишь, Савич, если я тебе скажу, что мне сейчас померещилось.

— Поверю, — ответил Савич. — Тебе померещилось, что моя жена Ванда промчалась мимо тебя на гоночном мотоцикле.

— Ерунда, конечно, но это именно так.

— Я это наблюдаю с утра… Моя жена Ванда готовится к первенству Вологодской области по спидвею.

— Хорошее дело, — согласился Минц.

На самом деле он сказал «хорошее дело» только для того, чтобы утешить тронувшегося умом Савича. Но тот вовсе не расстраивался.

— Завтра улетаю, — негромко сообщил Савич.

— Куда?

— В Чандрагупту. На берега Ганга. Меня ждут в амшаре полного безмолвия, именно там я найду покой для достижения нирваны.

— А как же служба? Семья?

— Мою семью вы только что видели, так что можем уже сейчас попрощаться. Больше не встретимся.

И громко распевая гимны на каком-то из индийских языков, провизор Савич направился к туристическому агентству «Мейби».

Минц растерянно смотрел вослед и старался привести в порядок свои мысли. Заподозрить Савича в склонности к индийской философии было не менее удивительным, чем Льва Толстого — в юморе.

Мотоцикл остановился перед Минцем, и Ванда, сорок лет назад красотка, откинула на лоб тяжелые очки и прищурилась.

— Ну как, Лева, не думаешь последовать моему примеру?

— Нет, не думаю, — с душевным трепетом ответил Минц.

— Это может каждый, — сказала мотоциклистка. — Скорость, ветер в лицо, смертельные столкновения!

— Я никогда раньше не подозревал в тебе…

— Сходи на Землепроходцев, два!

Вандочка дала газ и умчалась. Минц долго откашливался от пыли.

Минц зашагал к площади.

И наверное, он добрался бы до нее, если бы не кролик.

Обыкновенный кролик, довольно упитанный.

Он свалился на Минца с неба, тяжело подпрыгнул и уселся, глядя на профессора.

— Простите, — сказал профессор. — Чем могу служить?

Кролик вытащил из-за спины черный цилиндр и лихо нахлобучил на голову. Уши прижало полями, и они торчали, как крылья моноплана.

— Он дурак, — ответил Саша Грубин, сосед Минца по дому № 16.

— Даже странно, что при таком небольшом уме подобные артистические способности.

Саша Грубин присел на четвереньки перед кроликом и положил на асфальт брезентовый мешок.

Кролик послушно прыгнул в мешок, Грубин завязал мешок бечевкой и перекинул через плечо.

— Что с вами, Саша? — спросил профессор.

— Призвание!

Грубин пошел по улице, словно всю жизнь носил кроликов за спиной.

Минц все же старался уговорить себя — ничего особенного не произошло: пятна на солнце, магнитная буря, старайтесь не выходить из дома без головного убора…

Сверху послышался голос:

— Лев Христофорович, прокатить тебя или как?

Господи, этого еще не хватало! Из корзины самодельного воздушного шара свешивалась оживленная физиономия Корнелия Удалова, старого друга и соседа.

— Что с тобой, Корнелий? — крикнул Минц.

— Нашел себя! — откликнулся Корнелий Иванович. — Чего и тебе желаю.

— А куда отбываешь? — спросил Лев Христофорович.

— Говорят, археологи отыскали столицу Александра Македонского в долине Вахша, — ответил Корнелий. — Если ветры будут благоприятствовать, слетаю туда.

Порыв ветра подхватил воздушный шар с большой надписью через всю окружность: «Россия — щедрая душа». И понес к облакам, которые спешили на юго-восток.

И исчез старый друг Удалов.

У Гостиного двора рядом с магазином «Все для вашей буренки» стояла известная своей суровостью к распущенным нравам гуслярок Клара Самойленко, бывшая комсомольская вожатая, а ныне заведующая в гордуме сектором борьбы с асоциальным поведением подростков.