Марина и Сергей Дяченко - «Если», 2000 № 07

Алонсо замолчал. Посмотрел на Альдонсу; та сидела прямая, невозмутимая, и он проклял себя — зачем понадобилось говорить об этом как раз перед походом? После всех этих ночных сцен? И кто знает, что она скажет сегодня ночью… Или о чем промолчит, закусив зубами край подушки…

— Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая, — кашлянул Санчо. — Бог им судья… Только вот я смотрю, такая куча, простите на слове, благородных господ здесь на портретах. Может, вы расскажете мне, оруженосцу, какую-нибудь историю с хорошим концом? Кто вдову защитил, кто за обездоленного заступился?

За столом царило молчание.

Альдонса невозмутимо пила воду. Маленькими аккуратными глоточками.

— Друг мой Санчо, вот история рода Кихано, — Алонсо обвел рукой портреты. — Все эти господа были наследниками Дон Кихота, и каждый из них, достигнув зрелых лет, надевал доспехи и отправлялся в странствия. О каждом из них слагались легенды…

Алонсо сделал паузу. Как бы для значительности, а на самом деле затем, чтобы из множества деяний своих славных предков выбрать самую что ни на есть убедительную «историю с хорошим концом»…

— Вот, друг мой Санчо, слева от лестницы вы видите портрет Алонсо Кихано Четвертого. Этот человек был требователен к себе и другим; некоторые называли его фанатиком. Однако неправда, что он призывал сжигать на кострах всех, кто не разделяет его убеждений. Это домыслы, каких много вокруг семейства Кихано. Алонсо Четвертый знаменит тем, что спас ребенка от чудовищной бешеной собаки!

Санчо странно улыбнулся — и почему-то взглянул на Фелису.

Задребезжал дверной колокольчик.

Альдонса пила, хоть ее уже мутило от этой воды; Диего Кихано, несчастливый отец Алонсо, смотрел на нее с портрета.

«Так надо, — молча говорил дон Диего. (Альдонса отлично помнила его — они с Алонсо уже были мужем и женой, когда однажды двадцать восьмого июля Диего Кихано ушел в свое странствие.) — Так надо, терпи. Будь достойным постаментом для статуи прекрасной Дульсинеи».

— Сеньор Карраско, — сообщила Фелиса.

Альдонса нахмурилась. Сказаться больной? Уйти к себе?

Это было бы слабостью, в Альдонсином роду не водилось трепетных барышень. А как ее свекровь, мать Алонсо, шла за гробом своего замученного мужа? Прямая, как гвадаррамское веретено, с невозмутимым, будто высеченным из мрамора лицом…

И той же ночью умерла от сердечного приступа.

— Добрый день, милейший Алонсо, — юнец Карраско уже стоял в дверях. — Добрый день, дорогая Альдонса. О-о-о, так это и есть наш оруженосец?

— Это не вполне ваш оруженосец, — отозвался Алонсо с недоброй улыбкой. — Это наш оруженосец, любезный Самсон. Присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор. Санчо, это Самсон Карраско, друг семьи.

Карраско переминался с ноги на ногу.

— Нет-нет, Алонсо, — бормотал он, — я не хотел бы… у вас домашний, в некотором роде семейный ужин. Я всего на минутку, Алонсо, можно вас на пару слов?

— Я слушаю, — Алонсо пожал плечами. — Здесь все свои.

— Алонсо, — гость замялся, — вы жаловались на бессонницу, так я добыл для вас великолепное снотворное! Куда лучше обыкновенной цикорной воды!

И торжественно замолчал, очевидно, дожидаясь похвалы.

— Он прекрасно спит, — холодно сообщила Альдонса. — Можете мне поверить: он спит, как ребенок.

Карраско не смутился:

— Очень хорошо, дорогая Альдонса, это просто прекрасно… Но волнения, магнитные бури, изменение атмосферного давления — это все очень влияет на людей, подобных нашему Алонсо. Я сам в такие дни плохо сплю, что уж говорить о…

Он запнулся. Вздохнул, обернулся к Пансе:

— Санчо, любезный Санчо! С вами мне тоже надо переговорить… Потом, конечно. Потом. Вы ведь будете сопровождать нашего идальго в походе, а странствия рыцаря — это не прогулка за грибами, здесь может быть много непредвиденных случаев, ситуаций, травм как физических, так и моральных. А я чувствую ответственность за здоровье Алонсо. За его душевное здоровье.

Алонсо весело подмигнул:

— Самсон, за последнюю неделю ты похудел и плохо выглядишь. Нельзя, чтобы доктор, переживая за пациента, сам угодил на больничную койку.

— Я успокоюсь только тогда, когда ваш поход благополучно завершится, — отрезал Карраско, усаживаясь за стол прямо напротив Санчо.

Чуть поспешно кивнул Фелисе, предлагая наполнить его бокал. Выпил, промокнул салфеткой губы:

— Санчо… На вас ложится большая ответственность. Я научу вас некоторым тестам.