Юрий Нестеренко - Спокойной ночи, мама

Хелен даже тайком от Питера, бывшего еще более радикальным атеистом, чем она сама, отступилась от прежних убеждений, стала молиться и делать пожертвования в церкви - но религия дала не больше плодов, чем наука, и миссис Кроуди разочаровалась в ней окончательно. Со временем Питер не только привык к их бездетному браку, но и начал сознавать, каким дурнем он был раньше, когда хотел ребенка - эту обузу, которую люди добровольно вешают себе на шею и, рисуясь друг перед другом, называют своим счастьем, хотя такое "счастье" частенько доводит их до инфаркта. Поэтому, когда на двенадцатом году супружества Хелен, сияя от радости, объявила ему свою новость, Питер был огорошен отнюдь не в том смысле, на который она рассчитывала.

-Этого не может быть, ты, должно быть, ошиблась, - сказал он.

-Я сама не решалась поверить! - воскликнула она. -Но теперь уже все совершенно точно. Я сегодня получила результаты анализов. О, как я счастлива!

Она поцеловала его, а затем, весело напевая, закружилась вокруг, а он все натягивал на лицо неуклюжую улыбку и думал, как же сказать ей, что он давно уже не хочет детей. "Не сейчас, - подумал он. - Позже, когда у нее начнутся все эти проблемы с самочувствием... Она сама захочет избавиться. Она ведь уже не молоденькая."

Он так и не решился ей сказать. Один раз, когда ей было особенно плохо и ее увозили на "скорой", он попытался осторожно намекнуть, что, может быть... - но она посмотрела на него с таким ужасом, что он смешался и проглотил конец фразы.

Он знал, что их брак рухнет, если он прямо и твердо выскажет ей свои взгляды. Почему он не пошел на это еще тогда? Наверное, потому, что все еще любил ее, или же то была многолетняя привычка впрочем, велика ли разница между этими двумя понятиями? Так или иначе, Хелен перенесла все муки, кульминацией которых стали очень тяжелые роды, едва не стоившие ей жизни - но мальчик все-таки появился на свет. Поначалу он тянулся к обоим своим родителям, но, чувствуя холодность и отчужденность отца, постепенно сосредоточил всю свою любовь на матери, которая, естественно, тоже души не чаяла в сыне, так тяжело ей доставшемся.

Питер же чувствовал все большее раздражение по адресу жены, которая, как ему казалось, совсем забросила его, полностью посвящая себя Джонни. Три года они не ездили отдыхать, потому что малыша не с кем было оставить - родители обоих супругов давно умерли. На четвертый год Питер уехал летом во Флориду один.

Там он и познакомился с Кэрол - которая, как оказалось, жила с ним в одном городе. Они часто шутили, что им пришлось пролететь полстраны, хотя достаточно было перейти улицу. Курортная интрижка неожиданно получила дальнейшее развитие, но Питер долго еще не решался оставить Хелен, удерживаемый все той же привычкой, да и отношения с Кэрол, которая была вдвое моложе его, не казались ему достаточно надежными. Но когда что-то тайное тянется слишком долго, оно непременно становится явным; истина открылась, и Питер был поставлен перед выбором. Хелен готова была сохранить семью - при условии, разумеется, полного разрыва мужа с любовницей; но Питер не оценил ее великодушия. Он был даже рад, что все наконец выяснилось, ему не нужно больше притворяться, и он может покинуть эту стареющую женщину (Хелен была на год старше его) вместе с _ее_ надоевшим сыном. С тех пор о его существовании напоминали лишь ежемесячно приходившие чеки.

Джонни в скором времени уже почти забыл, что у него когда-то был отец. Досадная помеха ушла из жизни, и теперь никто не заставлял маму играть в глупые взрослые игры - теперь она могла играть с Джонни и не запирала от него дверь. Она была самым добрым, самым славным, самым чудесным человеком, и если иногда и бывала неправа например, кричала на Джонни из-за какого-нибудь пустяка или не разрешала ему смотреть какой-нибудь фильм по телевизору - то потом непременно искупала свою вину подарками, играми или просто ласковыми словами. Джонни относился к ее слабостям снисходительно: просто взрослые считают, что все знают лучше детей, а развеять это их заблуждение некому - это могли бы сделать только дети, а к ним взрослые не прислушиваются. Ну и что ж - все равно у него была самая лучшая мама на свете. Другие дети, правда, то же самое говорили про своих мам, но Джонни легко мог доказать, что они неправы. Ведь их мамы реже дарили им подарки, меньше играли с ними, чаще наказывали - иногда даже шлепали! - и вообще делили свое время между подругами (вредные, противные, глупые тетки!), мужьями (Джонни решительно не понимал, когда ему сочувствовали, что у него "нет папы"), а то и вовсе работой (а всего-то и надо было, что прогнать мужа, и пусть он присылает чеки!), так что на детей оставалось совсем чуть-чуть. Хуже того, многие из них не довольствовались одним ребенком и заводили ему братьев и сестер, с которыми тоже приходилось делить и маму, и все остальное. Джонни просто передергивало от мысли, что ему пришлось бы уживаться с какой-нибудь девчонкойврединой, или старшим братом, который отвешивал бы ему щелбаны и называл "шмакодявкой", или с младшим, орущим в пеленках - этот вариант был еще хуже, потому что, когда в доме поселяется такое, мама совсем забывает про тебя. Нет, наслушавшись всех этих историй, Джонни не мог не радоваться, как сильно ему повезло с мамой.

Читать дальше