Николай Калиниченко - Здесь будет сад

Алтарев и Надир прошли в глубь помещения. Там, у дальней стены, возвышалась простая металлическая кровать. На ней, укрытый простыней, лежал мальчик.

Надир едва узнал племянника. Егор был чрезвычайно худ и бледен. Его волосы приобрели странный пепельный оттенок, тонкие бескровные губы были обметаны лихорадкой. Он выглядел старше своих лет и в то же время более хрупким и беззащитным.

– Что с ним? – Кулиев схватил хакима за руку. – Он болен?

– Просто спит. – Алтарев легко освободился от хватки свояка, подошел к кровати, откинул одеяло. Невероятно худые предплечья Егора охватывали браслеты инъекторов. Там, где иглы вонзились в кожу, распустились синие цветки гематом. К груди мальчика присосался паук-диагностер.

– Что ты с ним сделал? Отвечай! – Надир бросился на хакима, но тот стремительно шагнул в сторону, перехватил руку свояка, вывернул, резко потянул вниз и на себя. Надир упал на четвереньки, Алтарев оказался сверху, сильно ударил по ребрам, прижал к полу. Позади лязгнула дверь, затопали тяжелые сапоги стражников. Надира вздернули на ноги, заломили руки.

– Ты несдержан, а потому предсказуем, – Алтарев почти не запыхался. – Но это сейчас неважно. Ты, кажется, хотел узнать, почему я собрал всех жителей в одном месте?

Хаким подошел к кровати, наклонился над лежащим сыном, прикоснулся к экрану диагноста.

– Просыпайся, малыш.

С противным чмокающим звуком браслеты инъекторов отлепились от предплечий Егора. Мальчик с трудом открыл глаза.

– Папа? Где мы?

– Сейчас это неважно, сынок. Тебе нужно сосредоточиться. Скажи, что творится вокруг? Чего хотят люди?

Веки Егора опустились.

– Один человек ранен. Он без сознания. Тот, что рядом с ним, беспокоится за него, желает, чтобы раненый пришел в себя. Еще двое рядом с нами – у них нет собственных желаний. Они просто ждут твоего приказа. Дядя Надир желает причинить тебе вред, – глаза мальчика открылись. – Зачем ты хочешь навредить папе, Надир-абы?

– Забудь о тех, кто находится в этой комнате. Чего хотят остальные?

– Они боятся, хотят, чтобы их защитили… чтобы пушки стреляли, – мальчик поднялся на локтях, взглянул на отца, – их желания сильные, но нечеткие. Пушки не выстрелят, папа.

– Им нужно помочь, Егор.

– Хорошо, – мальчик вновь опустился на кровать, сжал кулаки, – я помогу.

На минуту в комнате установилась напряженная тишина, а затем ковчег содрогнулся – раз, другой, третий. С койки на пол упал бинт, размотался белой полосой. Казалось, за стенами комнаты лопаются огромные воздушные шары. Тучный стражник подошел к Алтареву и развернул перед хакимом свиток тактического планшета. Камера показывала один из бортов транспорта и черные иглы орудий, плюющие сгустками дымного пламени. Затем изображение переключилось на город. В лучах прожекторов дрейфовали облака пыли. Из красноватой мути, точно пораженные гнилью клыки дракона, возникали закопченные руины домов. На одной из сохранившихся башен зажегся зеленый маяк светляка. В то же мгновение строение было уничтожено. Это было проделано столь стремительно, словно пушки транспорта обладали собственным интеллектом. На экране возник стражник в полумаске и легком шлеме, отдал честь.

– Большая часть нападающих уничтожена первым залпом. Сканеры выявляют слабую активность вне зоны поражения. Должно быть, это те, кому удалось бежать.

– Беглецов не преследовать. Продолжать движение, – распорядился Алтарев, а затем повернулся к Егору: – Молодец, сынок, я горжусь тобой. Тебе нужно поспать.

– А дядя Надир не станет причинять тебе вред? Это он из-за меня?

– Нет-нет. Дело не в тебе. Мы с дядей Надиром помиримся. Спи.

Мальчик заулыбался – отец похвалил его, – сам протянул руку под инъектор. Алтарев закрепил браслеты на предплечьях сына, погладил Егора по голове. Когда он накрывал мальчика простыней, тот уже спал.

Надир смотрел на происходящее и чувствовал, что медленно сходит с ума. Он был словно актер, ненароком угодивший на чужой спектакль. Не зритель и не член труппы. То, что происходило у него на глазах, было неправдоподобно, чудовищно.

– Как… как ты… такое… со своим сыном? – прохрипел Кулиев. Слова давались с трудом. Вместо этого хотелось рычать и рвать зубами ненавистное горло. Он попытался освободиться из рук стражников, но те казались вырезанными из гранита.

– Я знал, ты не поймешь, – спокойно сказал Алтарев.

– Что я должен понять?! Ты обкалываешь ребенка наркотиками и ведешь с ним безумные беседы о каких-то желаниях. Из тебя не нужно делать чудовище. Ты и есть – монстр!