Журнал «Если» - «Если», 2012 № 07

Я погрешу против истины, если стану утверждать, что это тенденция самого последнего времени. Автор этих строк еще в далеком 1995 году участвовал в организации игры по знаменитому в те годы роману Мэделайн Симонс «Меч и Радуга». Настоящего имени автора тогда никто не знал, мы познакомились с Еленой Хаецкой именно в процессе подготовки к игре. Но книга тогда поразила нас своей многослойностью, явными литературными аллюзиями, проглядывавшими из-под внешней оболочки фэнтезийного романа о Робине Гуде, рыцарях и эльфах. В конце концов мы решили, что у игры будет второй слой — игра на основе повести «Трудно быть богом», благо основные действующие лица романа великолепно накладывались на героев Стругацких. Естественно, об этом никто не знал, кроме мастеров, вводная для создания «второго слоя» давалась в рамках вводных для основной игры и ни в коем случае не должна была выходить за ее пределы. Предполагалось, что игроки могут понять, кого они играют на самом деле, но это не являлось обязательным условием для полноценной игры.

И естественно, ни у кого даже не возникло вопроса: а как мир доброй Старой Англии вкупе с волшебным лесом Аррой мог вдруг оказаться на далекой планете? Никакой необходимости увязывать и мотивировать подобные вещи не было, поскольку фантастическая игра (то есть не являющаяся реконструкцией каких-либо исторических событий) всегда происходит во вторичной, насквозь постмодернистской реальности. Точно так же автор художественного текста имеет право опускать подробности, несущественные для текущей задачи. А окажется ли описанный им мир достоверным, зависит исключительно от его таланта и творчества.

Так зачем же все-таки нужны ролевые игры? Этот вопрос кажется странным и напоминает другой не менее странный вопрос: зачем нужна литература? Но я все-таки попытаюсь на него ответить. Об адаптационной функции ролевых игр говорилось довольно много, а игровые тренинги у многих едва ли не навязли в зубах. В самом деле, играя, человек получает множество полезных умений, вплоть до элементарных навыков общения; игровой опыт часто помогает человеку успешнее приспосабливаться к новым обстоятельствам. Но гораздо важнее другое: ролевые игры легитимизируют многослойность человеческой деятельности, в том числе наличие творчества (или его элементов) в обыденной жизни, быту и работе. А это не только облегчает жизнь, хотя бы в плане взаимодействия с другими людьми, но и просто делает ее интереснее.

Наконец, вспомним такой классический образец ролевой игры на самом высоком государственном уровне, как петровский «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший собор». Обычно к нему принято относиться как к карнавальной забаве, досужему развлечению царя, не слишком скованного рамками норм и правил. Но именно неординарность взглядов и поведения сделали Петра Великим. А если взглянуть на «Собор» как на ролевую игру, то все сразу становится на свои места: мы видим и распределение ролей, и игровые имена, легко переходящие в реальность, и набор отыгрываемых сюжетов.

Причем карнавал и пьянка составляли лишь первый, внешний слой игры, по сути лишь обеспечивая ей приемлемое объяснение для окружающих да и для самих участников (хорошо известно, что человек, не желающий или стесняющийся признать серьезность своих действий, склонен в первую очередь маскировать их, выдавая за пародию). Внутренний же слой был куда важнее и не столь очевиден, но именно он давал участникам навыки, крайне важные в условиях быстро меняющегося мира и прямо связанные с важнейшими аспектами государственного управления. Участники «Собора» приучались действовать поперек сословных перегородок, получали примеры не только неформального взаимодействия, но и коллегиального принятия решений. И что уж совсем удивительно для мероприятия, проводимого под руководством самодержавного монарха, на «Соборе» отыгрывалось и проведение выборов. Правда, только «князя-папы». «Князь-кесарь» Ромодановский был несменяем, зато и выполнял эту функцию не только «по игре», но и в жизни, замещая Петра во время его отсутствия в стране. Можно сказать, игра прорастала в жизнь и прямо влияла на нее.

Конечно же, становясь всеобщим и принудительным, любое занятие теряет значительную долю своей прелести. Так случилось с преподаванием русской классики в школе. Если ролевые игры обретут официальность, с ними, уверен, случится то же самое. С одной оговоркой: если игра становится официальной обязанностью, то наличие второго слоя, игры в игре, предоставляет законную возможность выйти из рамок предписанного. Иначе говоря, не нарушая установленных правил, можно превратить игру в свою собственную. Нечто подобное в 1980-е годы происходило с комсомолом, когда многие обнаружили, что официально предписанные правила «игры» дают прекрасную возможность сотворить вполне реальную политическую и даже коммерческую карьеру.