Наталия Никитайская: Вторжение Бурелома

- Хватит прикидываться, девушка. Как жизнь-то?

- Слушай, тороплюсь на читку, а у нас замена - Серега загремел в Боткинские с дизентерией.

- Какая благородная болезнь, - восхитилась я. - Как он умудрился?

- Винограда поел на презентации. Ночью чуть концы не отдал - сестренка его звонила.

- А замену уже нашли?

- Да, у Юрки какой-то приятель - каскадер. Так что в два сегодня соберемся. Ты можешь?

- В два могу, но к четырем мне еще в больницу.

- И у тебя больные? Кто? Мама? Папа? - Валя говорила встревоженно и искренне - она любила моих родителей.

- Слава богу, не они. Черешков попал под машину.

- Наш ювелир? А его как угораздило?

- Да вот - угораздило, при встрече расскажу.

- Ну, тогда до встречи.

Никогда, никогда я не поссорюсь с Валькой. Никогда не буду выяснять, даже мысленно, кто из нас талантливее. Никогда актерское самолюбие не победит мою душевную к ней расположенность. Вот так мудро приказала я себе поступать, когда повесила трубку.

Вновь раздался телефонный звонок. И камушек мой тотчас пробудился ото сна, в котором пребывал с ночи. Очевидно, звонит кто-то нехороший. Нехорошим оказался Бурелом.

- Мария Николаевна, - сказал он, - я обещал вам, что мы продолжим наш разговор сегодня, но не выходит. А вы уж, будьте так добры, не убегайте вечером от моего Николая.

- Лев Петрович, я вам так благодарна, но ведь раньше я обходилась без вашей машины, меня встречал папа, он и впредь может меня встречать.

- Да, батя у вас боевой.

Мне не понравилась насмешка.

- Папа воевал в пехоте и может еще постоять и за себя и за нас.

- Воевал? - Бурелом искренне удивился. - Не молод ли?

- Он начал войну разведчиком, сыном полка в десять лет.

- Ну что ж, - Бурелом что-то там взвесил. - Пехота - это хорошо. Но тем не менее в нынешних условиях мой Николай надежнее. Вы меня поняли?

Чего тут было не понять: мне приказывали. И не было сил не подчиниться. "Какая шубка!" Повторения не хотелось.

Скидывая дубленку, я скороговоркой проинформировала:

- Всем - привет! И пламенное пожелание - репетировать в пожарном порядке - весь график горит! А в ответ услышала:

- Вот болван, я-то думал, что из всех присутствующих один постоянно горю на работе!..

Я посмотрела в сторону говорившего. И замерла. Ослепляя голливудской улыбкой обаятельного и хитрого волка, на меня иронически взирал незнакомец.

- Это кто? - спросила я, несколько даже хамовато от замешательства.

- Наш Феникс во плоти, - ответил Юрка, - знаменитый каскадер всех времен и народов Лев Петрович Новицкий.

Я даже охнула про себя, а вслух сказала:

- Столько львов развелось, что человеку пора от них прятаться за решетку.

Шутки не поняли, но посмеялись, а я ничего не стала объяснять.

Юрка ревниво поглядывал на нас со Львом, пока мы знакомились. Все-таки мужчины, гораздо чаше женщин, выступают в роли собаки на сене. Как бы там ни было, Юрка первым, может быть, раньше меня самой, заметил, что Лев мне понравился, что меня потянуло к нему. С Юркой мы расстались полгода назад. Расставание для меня было болезненным, и Лев был первым мужчиной, с которым мне захотелось пофлиртовать. Все-таки симпатии и антипатии - дело сложное и дело темное. Я абсолютно ничего об этом Льве еще не знала, но мне уже нравилось встречаться с ним взглядами, и когда - по роли - он возложил на меня свою дедморозовскую длань - я - не Снегурочка, а Маша - была пронзена от макушки до пяток давно не испытываемой сексуальной истомой.

Феникс - иначе я его уже не могла воспринимать - балагурил, отпускал язвительные шуточки, рассказывая байки, заставлял смотреть на себя. И это было несомненным признаком въевшейся в нутро артистичности. Феникс был насквозь театральным человеком, к тому же явно одаренным. Когда-то похожие качества так привлекали меня в Юре...

- Имей в виду, - бросил мне Юрка, когда я выскакивала на улицу, - Лев мне приятель, но истина дороже: он отчаянный бабник.

- Даже отчаяннее тебя? - спросила я. И, не дожидаясь ответа, побежала на остановку автобуса.

В вестибюле больницы я посмотрелась в зеркало и сама себе так понравилась, что меня прямо окрылило. Такая окрыленная я влетела в Валеркину палату и на пороге замерла. Окрыленность вдруг куда-то исчезла, а вместо нее явилось чувство брезгливости. Огромная, грязная палата, неаккуратные постели, бинты, подвешенные к сложным системам ноги и руки, подбитые глаза - все это было чудовищно. Да к тому же, отыскивая глазами кровать Валерки, я увидела Василия, того, вчерашнего любителя встречать одиноких женщин в парадняках. Сначала я не поверила сама себе, пригляделась внимательно: несомненно, это был он.