Роберт Силверберг: Другие тени Земли

— Словно кто-то подошел и крикнул ему на ухо “БАХ!”, — пробормотал один из докторов, ломающий голову над историями болезни. Он ткнул пальцем в дикий скачок электроэнцефалограммы. — Или их мучили невыносимые кошмары, с которыми они не могли справиться. Но никто из них не кричал, не звал сиделку. И кошмарами нельзя заразиться.

Для доктора Питера Мукерджи, главного невропатолога, утренний обход шестого этажа начался с тихого голоса связника, который он носил за левым ухом, попросившего его немедленно связаться с карантинным блоком. Доктор Мукерджи огрызнулся в ответ.

— Они что, не могут подождать? Я сейчас занят, как никогда…

— Вас просят прийти прямо сейчас.

— Знаешь, у меня здесь девочка в коме, которую через пятнадцать минут подготовят к телетерапии, и она ждет не дождется меня. Я — ее единственная связь с миром. Если я не приду…

— Вас просят прийти немедленно, доктор Мукерджи.

— Чего ради карантинщикам понадобился невропатолог, да еще так срочно? Дайте мне сперва позаботиться о девочке, и через сорок пять минут я в их полном распоряжении.

— Доктор Мукерджи…

Не имело смысла спорить с машиной. Мукерджи подавил вспыхнувший гнев. Его семья славилась вспыльчивыми характерами, любовью к жгучему кари [2] Приправа из куркумового корня, чеснока и пряностей (Индия). и телепатическим даром. Он сердито схватил интерком, назвал себя и сказал, чтобы управляющий центр перестроил его утреннее расписание.

— Внесите туда какую-нибудь получасовую задержку, — хмуро произнес он. — Ничего не могу поделать, сами видите. Меня забирают карантинщики, — компьютер оказался достаточно сообразительным, чтобы заказать ему автороллер. Когда он вышел из больницы, транспорт уже ожидал его. Путешествие по космопорту длилось всего три минуты, и злость доктора не успела пройти. Сканнер над дверью опознал его значок, и один из многочисленных динамиков центра управления важно произнес:

— Вас ждут в комнате № 403, доктор Мукерджи.

Комната № 403 оказалась разделенным пополам толстой стеклянной стенкой наблюдательным кабинетом. Дальнее помещение было частью самого карантина, а переднее — относилось к общей части здания. За стенкой полулежали на койках шестеро изможденных космонавтов, а по переднему помещению прохаживались три человека из карантинного персонала. Раздражение Мукерджи улетучилось, когда он увидел, что один из этих трех — его старый институтский товарищ Ри Накадаи. Миниатюрный японец был годом старше Мукерджи, ему было двадцать девять лет; иногда они встречались за ленчем, в универмаге космопорта, а в былые годы напоминали сиамских близнецов. Из-за постоянной занятости теперь не было возможности видеться месяцами. Накадаи сразу же перешел к делу:

— Пит, тебе не приходилось слышать об эпидемии кошмаров?

— Что?

Показав на людей в карантинном помещении, Накадаи сказал:

— Эти парни пару часов назад вернулись из полета к звезде Нортона. Доставили груз древесины “зеленого огня”. Физическое состояние их — лучше не бывает — и я давно бы отпустил их, если бы не одна любопытная вещь. Все они находятся в состоянии крайнего нервного истощения, которое, как они говорят, явилось следствием того, что они практически не спали в течение всего полета, длившегося месяц. Причина этого — мучительные кошмары, реальные, выжимающие мозг сновидения, каждый раз, как только они ложились спать. Это звучало настолько дико, что я подумал, не подвергнуть ли их неврологическому обследованию. Вдруг они подхватили какую-нибудь церебральную инфекцию?

Мукерджи нахмурился.

— И ради этого ты оторвал меня от обхода своим срочным вызовом, Ри?

— Поговори с ними, — сказал Накадаи. — Может, это тебя хоть немного заинтересует.

Мукерджи взглянул на космонавтов.

— Хорошо. Что там насчет этих кошмаров?

Высокий симпатичный офицер, назвавшийся лейтенантом Фаль-кирком, сказал:

— Я был первой жертвой. Сразу же после старта. Мне всегда везет в жеребьевке. Это было так, словно что-то коснулось моего мозга, наполнив его жуткими кошмарами. И все абсолютно достоверно. Мне казалось, что я задыхаюсь, что тело превращается во что-то чужеродное, что кровь струится из каждой поры… — Фаль-кирк поежился. — Словно дурной сон, только раз в десять ярче. Через несколько часов то же случилось с лейтенантом-командиром Родригесом. Другие картины, но тот же эффект. В пятьдесят раз ярче обыкновенного сна. Потом и остальные, один за другим, стали ложиться и с криком просыпаться. Двое кончили тем, что последние три недели держались исключительно на тонизирующих таблетках. Мы довольно уравновешенные люди, доктор, мы обучены многому. Но я думаю, что какого угодно человека такие сны до добра не доведут. Не столько видения, сколько их интенсивность, их реальность.