Самуил Лурье - Полдень XXI век, 2012 № 10

Надо и мне прикрыться. Рожа, небось, вся перекошена. Да какое им дело, сами за Paris Match спрятались. Вот привлекательная обложка: «Нам снова повезло: огромный метеор едва не задел Землю». Если бы задел, то поди уж заметили бы. Хотя при теперешней занятости и перегруженности, может, и нет. Где ж этот кудесник, доктор Ш.?

Змея снова напрягла склизкое тело и, выжидая, облизнула гадкие губы гнусным язычком. Срочно займемся метеором. Где же он? На страницах часы, бриллиантовая бижутерия, бюстгальтеры и снова часы — а как же, Швейцария, небось. Вот и он, милосердный метеор, просвистел мимо, пожалел старушку Землю, только чиркнул чуть сверху вниз, судя по карте. Дальше пошел шоколад — призматический, треугольный в сечении, ломкий, с хрустящими то ли орешками, то ли толчеными стеклами внутри. Этого моя змея уже не вынесла. Она впилась в голый нерв шоколадными хрусткими зубами, и я застонал.

Над париматчами и ньюсвиками показались оскорбленные лица сострадальцев. Меня молча, но сурово осудили. Протестанты Женевы выносили и не такие муки. Кого там из своих приятелей Кальвин по дружбе публично поджарил на медленном огне? Опять забыл, а может, его имени и нет на стене у Старого города. Надо бы проверить. Но зачем, когда мадам в белом зовет к доктору Шевалье…

1.2.Нам велено всегда иметь хоть одну монетку в 20 сантимов. Тогда можно позвонить из автомата и за 30 оплаченных секунд сказать чего требуется. У меня таких монеток было навалом, и одну из них я истратил на звонок в офис.

Поняли меня там плохо. Да и чему удивляться, если губы и пол-языка у меня были как дерево — доктор Ш. на анестезии не экономил. Оксана притворилась, что никогда ни про какого Доценко не слыхала. Пришлось истратить еще 20 сантимов и попросить дежурного дипломата.

Петр выслушал условную фразу и тут же спросил:

— Ты чего, перебрал, что ли? Тогда трезвей на раз-два-три. Тебя Шеф уж сколько раз спрашивал. Дымится. Ты где?

— В аду. Чего там стряслось?

— Без понятия. Небось телега какая пришла. Дуй сюда.

«Телега» означала депешу из Центра и, видимо, срочную, раз уж Шеф дымится. Да впрочем, не срочных у нас не бывает. Разве что сверхсрочные. А у кого-то из ооновских чиновников я видел плакатик: «Мир не остановится, если вы придете за тем же завтра». Живут же люди. Хорошо бы и мне в ооновские чиновники податься, да куда там. У меня же нет дяди в Политбюро или на худой конец в ЦК. Стоп, про ЦК не надо. Про Лену сейчас думать нельзя.

Самое печальное, что робкая надежда добрести до дому и добрать минуток 180 в счет украденных ночью гадкой змеевидной тварью испарилась в момент.

— Через четверть часа буду.

И такая скорбь, видно, сверкнула в моем голосе, что даже Петр по прозвищу Первый, он же Великий, полученному за неукротимое стремление к поставленной цели любой ценой, вздохнул и сказал:

— Извини, Стас, такая наша доля.

1.3.Петр ошибся. Шеф не дымился, он извергался. Это был живой огнедышащий вулкан с лысиной цвета лавы. Свинячьи глазки излучали в том же диапазоне волн. Белели только губы, и это был скверный признак. Обычно можно было видеть его «сахарные уста», что, по-моему, означало хорошо вычищенные зубы, обрамленные пунцовыми девичьми губами (и кому только что бог дает), да бесцветно-голубые очи, если он удостаивал вас своим взглядом, ибо обычно смотрел куда-то вниз или вообще закрывал их толстыми веками. Не Вий, но что-то вроде. Его боялись, во всяком случае коллеги и подчиненные. Про врагов не знаю, потому как он редко покидал представительство, где числился по табели о рангах в верхней части средней массы дипломатов.

У меня был свой трюк. Глядя на него, я всегда вспоминал строчки Аполлинера: «Лицо ее напоминало цвета французского флага. Синие глаза, белые зубы, алые губы». Как ни странно, это помогало.

Даже в гневе Шеф был краток и четок. Ночная депеша информировала, что неизвестная болезнь, похоже, вирусной природы, поразила сначала Восточную, а затем Западную Сибирь. Все начиналось, как обычная простуда, но через несколько часов развивалась сильная диарея (он так и сказал, чтоб понос выглядел официальней, а может, так было в депеше, и он не осмелился перевести) с высокой температурой и рвотой.

Мое шевеление на стуле не прошло незамеченным. «Я знаю, что ты умник, но другие не глупее тебя. Они тоже вначале не всполошились. А потом оказалось, что антибиотики не помогают. Никакие. Но это не все».

Я также узнал, что были предприняты самые строгие меры профилактики для предотвращения дальнейшего распространения, похоже, инфекционного заболевания. Без всякого результата. Болезнь распространялась со скоростью, намного превосходящей нормальную волну гриппа или другой заразы. Так что становилось непонятно, как же она переносится. Но совсем непонятно было, почему в одних деревнях заболевали поголовно, а в пяти верстах — ни одного случая.