Николай Романецкий - Полдень XXI век, 2012 № 09

Когда-то среди развалин ещё попадались люди. Людей он не любил: они носили с собой металлические штуки, которые гремели и полыхали, и причиняли ему боль. Люди были злые. В отместку нескольких из них он поймал и съел. Кажется, люди и прозвали его Грызлом — те немногие, которых догнать он не успел…

Свалка простиралась до самого горизонта. Некогда она называлась словом «Владивосток», — Грызл смутно помнил об этом. Впрочем, он не имел ни малейшего понятия о том, почему у места должно быть название и что оно означает.

Порой к нему приходили воспоминания детства. Кажется, все говорили про Страшную Войну, а затем на улицах распустились огненные цветы, и всё стало не таким, как раньше. Трава пробилась через камень и зелёным одеялом укутала тротуары.

Сегодняшний день обещал быть отменным. Грызл нашёл старый бинокль, и, похрюкивая от удовольствия, рассматривал обветшавшие супермаркеты. Солнце только поднималось из океана, окрашенное парами метана в зелёные цвета. И тут он увидел девочку. Сначала-то он не понял, что это девочка. Но потом словно распахнулись давным-давно запертые двери памяти.

«Дима, хочешь конфету? — звонкий голосок. — Я у Алины отобрала. Она вредина, ябеда и подлюка! Будешь?»

Девочка. Таких маленьких существ называли девочками.

Грызл растерянно застыл.

Девочка была маленькой, аккуратной и причёсанной. У неё были золотистые волосы и светлая кожа — будто фарфор. Она была одета в чистое платьице — розовое в белый горошек. На ней были башмачки — канареечного цвета. И пахло от неё приятно — почти позабытым, волшебным запахом корицы. Намного вкуснее, чем запах трухлевика-вонючки или пупырчатых поганок, которые Грызл порой собирал в канализации.

Девочка.

Кажется, девочки тоже были людьми, но у них не было этих сверкающих штук, которые причиняли боль. Девочки были хорошими. Когда-то в детстве одна из них угостила его конфетой. Конфетой, что такое эта «конфета»? Он не помнил. Но помнил, что это что-то невероятно приятное. На вкус — как лесная малина. Кисло-сладкая и душистая. А сейчас Грызл ел мокриц: они тоже были вкусные, сочные и хрустели на зубах, но конфета была лучше.

Неожиданно в заскорузлой душе его поднялось странное, давно забытое чувство. Благодарность. Ему тоже захотелось сделать девочке что-то хорошее. Большая, жирная сороконожка скользнула у его ног. Он ловким движением подцепил её — и, радуясь, протянул новой знакомой.

— Кафета.

Слово далось ему с трудом. Девочка бесстрастно посмотрела на него. Один из её васильковых глаз полыхнул красным.

— Идентификация, — холодным, безжизненным голосом сказала она. — Радиоактивный мутант второй категории, восстановлению не подлежит.

Между её пальцев появилось длинное, сверкающее лезвие. Она прыгнула и обхватила голову Грызла ногами. И вонзила клинок ему в шею.

Массивное зелёное тело рухнуло на траву. Потухающие глаза смотрели на восход — солнце поднималось во всём великолепии, расцвечивая горизонт в алый и лиловый, окуная золотистую пену облаков в малиновый сироп.

— А как же кафета, — горько сказал он.

Их, в общем, уже не помнят.

Даже те, кто когда-то читал их взахлеб, редко перечитывают.

Невозможно перечитывать. Кому-то скучно, кому-то смешно, кому-то тошно от этих тупых совков… А мне, если вдруг упадет взгляд на потрепанные корешки засыхающих на полках книг, за которыми гонялся, бывало, как за Граалем, — больно. Точно я сквозь помутневшую от времени, измалеванную похабщиной, заляпанную пригоршнями грязи и засохшим дерьмом стеклянную стену тускло вижу свой рай, в который мне, по грехам моим, во веки веков не вернуться…

Советская научная фантастика сама видела и другим показывала мир как арену бескомпромиссной борьбы Света и Тьмы.

Можно назвать это убожеством, бесчеловечностью, исторической ограниченностью. Да, толерантностью там и не пахло. Не пахло снисходительностью к мерзости, терпимостью к тому, что нестерпимо всякому любознательному, работящему, семейному, чадолюбивому человеку. Не пахло в ней общечеловеческими ценностями. Тот, кто скачет по сцене с голой задницей, не был в ней равен тому, кто выходит в скафандре в открытый космос. Проститутка не была равна медсестре. Прохиндей не был равен мечтателю. Сделанное не равно украденному. Зло не равно Добру.