Юрий Никитин - Оппант принимает бой

Не желая вымирать, как случилось со всеми старыми видами, термы стали отступать под землю, где строили жилища с влажным воздухом, богатым углекислым газом. А на поверхности появлялись все более свирепые виды существ, быстрые и беспощадные. Термы, которые проигрывали и в силе, и в скорости, не могли сопротивляться новым хищникам еще и потому, что продолжали оставаться все такими же мягкотелыми, незащищенными.

Они все больше времени проводили под землей, Основательницу Племени теперь прятали особенно надежно, под каменные плиты, а сверху возводили все более прочные купола. А когда еще через сто миллионов лет мир тряхнул страшный удар, после чего воздух стал особенно сух и ядовит, термы вынуждено ушли под землю почти целиком. С тех пор они строили несокрушимый Купол, верхушка которого высовывалась на поверхность, а весь Купол находился в земле, чтобы даже роющие хищники не могли разрушить Мир... А на поверхность лишь раз в году выплескивался рой крылатых термов, чтобы попытаться дать начало новому роду.

Таким образом, думал Оппант напряженно, они в Куполе сохранили атмосферу тех древних времен, когда на всей земле было тепло и влажно, когда не было ни зимних холодов, ни яростного всеубивающего солнца. Они, единственные во вселенной! А все остальные виды приспосабливались сами...

Окидывая мыслью историю Племени, Оппант всякий раз чувствовал прилив гордости. Лишенные ядовитого жала, крепкого хитинового покрова, неуклюжие и очень медлительные, они проигрывали во всех жизненных ситуациях, отступили под напором новых свирепых видов... И все же термы существуют! И успешно развивают свое Племя. А где теперь те страшные Звери-горы, от поступи которых дрожала вселенная?

От стен веяло приятной сыростью. Оппант бодро мчался по округлому туннелю, а когда стали попадаться рабочие с комьями спрессованной земли, перебежал на потолок, оттуда даже лучше видно, выпуклые глаза позволяют видеть как все впереди, так и то, что остается сзади.

Все шесть лап цепко вели его по своду, и, хотя там еще не укрепили клеем, и комья земли то и дело выскальзывали, он мчался, не срываясь и не падая на головы и спины рабочим. Успел подумать со смесью стыда и странной гордости, что даже внешне мало похож на ноостера, слабого и вялого: тело уступает по мощи только панцирнику, руки мощные как у мэла, глаза крупные и различают столько оттенков, словно он рожден крылатым, которому предназначено выйти на поверхность, догнать в полете молодую крылатую Основательницу, соединиться с нею... и умереть...

Воздух становился плотнее, густой сильный запах работающих мэлов катил навстречу ощутимыми волнами. Мэлы бежали внизу двумя встречными потоками: справа - с комьями земли в жвалах, слева - с готовностью вгрызться в стену, расширяя подземную вселенную Племени...

Оппанту даже на потолке приходилось лавировать между работающими носачами. Спокойно и деловито они выдавливали клейкий сок, промазывали стены, свод, пол, клей тут же застывал, а следом шла другая волна носачей с раздутыми брюхами. Проклеивали еще и еще, сквозь сверхпрочную пленку не прорвется ни чужой запах, ни вода, ни зверь... разве что очень сильный и хищный, но такое бывает крайне редко, а цанцирники, хоть и гибнут сотнями, но пока что справляются...

По стенам беспокойно двигались панцирники, огромные и несокрушимые. В новых туннелях их всегда много, Оппант знал, что дальше их будет столько же сколько и мэлов, если не больше.

Еще издали услышал шорох и треск, а когда миновал последний поворот, от восторга и гордости задрожали сяжки. Туннель упирался в стену, сплошь покрытую белесыми телами. Мэлы вгрызались в твердую землю, перепиливали толстые корешки надвселенных существ, что достают щупальцами даже сюда, подло вытягивают влагу, чтобы бездумно и расточительно прогнать через себя и сбросить с листьев в сухой воздух.

Правда, теперь он знал, что это вовсе не злобные существа, а просто такая форма жизни, но с детства знакомое чувство вражды сразу пробежало по всем членикам, волоски на брюхе вздыбились и задрожали.

От работающих отделился довольно крупный ноостер, сяжки обломаны, одна лапа укорочена, на спине следы от тяжелых комьев земли. Выпуклые глаза без всякого выражения уставились на Оппанта, жвалы угрожающе раздвинулись, но затем мощный голос проскрипел:

- А, это ты, Оппант...

- Я, Учитель, - ответил Оппант почтительно.

Старый Тибюл не был его учителем, но Оппант так часто проводил время в дальних туннелях, что вожак копателей стал чем-то вроде друга и наставника.