Юрий Никитин: Сизиф

- Сизиф! - сказал он, и мне показалось, что голос мне знаком. Сизиф, да оглянись же! Не хочешь оглядываться, так хоть скажи мне что-нибудь, мы ж вместе играли в детстве!

Человек был немолод, и я не сразу узнал его. Когда я покинул Коринф, он был еще юношей, теперь же он смотрел из сгорбленного тела, что расплылось как тесто, обвисло.

- Привет, - сказал я. - Ты изменился.

- Ты тоже... А зачем? - он смотрел с жалостью, голос звучал дружески. - Не терзайся, живи, как все. Брось свой камень, наслаждайся жизнью, она коротка.

Я это видел. Мое тело не расплылось, но и мои мышцы когда-то порвутся, и все, что у меня есть, - это мой камень... который я не втащил еще и до середины горы. Да и где вершина? Чем выше втаскиваю, тем дальше кажется. Вижу лишь сверкающее сияние в немыслимой выси...

- Когда-то я брал все мелкие радости полной чашей. Я брал их столько, что расплескивались, но и упавших капель хватило бы другим на всю жизнь! Но это радости для смертных... Птицы так живут, олени, насекомые... А мы выше, мы - потомки богов, потому и радости наши должны быть выше. Выше, а не просто больше!

- Какие радости? - удивился он.

Я смотрел в лицо старого друга. Друга моей прежней жизни.

- Мало жить простейшими радостями и заботами, - ответил я честно, ведь я не воробей и не насекомое.

- А как ты хочешь жить?

- Не знаю, - ответил я тяжело. - Но не по-насекомьи!

Я толкал камень вверх, я упирался грудью, а когда уставал, подставлял спину и катил камень спиной, всем моим телом, медленно поднимаясь вверх.

Задыхаясь от усталости и обливаясь потом, я вдруг ощутил, что камень остановился. Я нажал еще, но он не поддался. И тут я увидел каменную стену, что поднималась на добрых два десятка шагов!

Я замер, ошеломленный. Холод стиснул ноги, поднялся, заморозил желудок, оставив там пустоту, ледяным ножом ударил в сердце. Стена! Сколько усилий ухлопал, а все зря...

Оставив камень, я в тот же вечер спустился в город. Тоска вроде бы подалась немного, когда залил в себя кувшин вина, затем помню какой-то спор с крестьянами, женщин, драку со сборщиками налогов, а потом я плясал на горящих углях... Утром, не раскрывая глаз, поспешил нащупать ногой кувшин вина, и так гулял и пил, глушил тоску.

Не помню, сколько прошло времени, но неведомая сила, которой я подчинялся в свои лучшие дни, снова погнала меня к оставленному камню. Если камень попал в тупик, то нужно искать другой путь - правее или левее, а при необходимости и вернуться немного назад, но главное - карабкаться с камнем вверх, только вверх!

Камень я обнаружил у подножия. Оставленный мною у стены, он недолго держался на прежней высоте...

Путь наверх тяжек, но теперь, умудренный горьким опытом, я преодолевал все же быстрее: я знал ловушки, препятствия, рытвины, видел вспученные корни и, наконец, добрался до злополучной развилки, откуда неосторожно повернул чуть вправо, самую малость. Теперь я покатил камень прямо. Насколько же это труднее!

Я забрался высоко, и отсюда мой Коринф казался крохотным. В минуты отдыха я часто рассматривал его, стараясь разгадать мучивший меня вопрос: как жить этим людям? Как жить правильно?.. Запри любого из них в темницу уйму ума и таланта проявит, чтобы выбраться, а в сонном спокойствии так и проживет до старости, до смерти, не узнав, на что способен... Если у кого случается несчастье, то и душа просыпается, но обычно в городе жизнь течет беззаботно, люди от рождения до смерти чем-то похожи на коз, которых пасут...

Я толкал камень вверх, когда услышал голоса. Между деревьями появилось много человек. Малорослые, в козьих шкурах, они остановились в отдалении, робко глядя на меня.

Один из них несмело крикнул:

- Сизиф! Мы принесли тебе еду. Можно нам подойти?

Я ногой подсунул клин под камень, немного ослабил мышцы.

- Я рад гостям.

Они подошли ближе. Маленькие, пугливые.

- Как ты вырос, Сизиф, - сказал один почтительно. - Теперь мы видим, что ты из племени богов. Это проступило в тебе.

- Я не помню вас, - ответил я.

- Наши деды рассказывали о тебе, - ответил один.

- Что же вы такие маленькие? Измельчала порода людей?

- Нет, мы все такие же. Ты тоже был таким... А теперь в тебе много солнца внутри.

Мы сели на траву. Они поглядывали на мой камень, и я поглядывал. Теперь я знал, что оставлять его нельзя даже ненадолго - скатится.

Они встречались со мной взглядами, тут же отводили глаза. Один сказал наконец:

- Мы верим, что тебе под силу втащить этот камень. Вон какой ты стал!

- Камень тащить с подножия стало легче, - согласился я. - Но зато склон становится все круче. Но до вершины я не могу пока добраться.