Светослав Николов: Вергилий и вода

Внезапно раздавшиеся громкие возгласы вернули меня к действительности. Я понял, что Константин сумел убедить их.

Сколько же мне оставалось жить?

Стражники тут же ли пронзят меня по знаку императора или он даст мне договорить до конца? Я взошел на пьедестал и, когда стало тихо, начал читать, положив правую руку на грудь...

- О лет великая вода Восторгом наполняешь грудь Ты, ясноокая вода...

...Но кто это говорит вместо меня моим голосом?

Это не мои слова! Кто вселился в мое тело? Плутон?

Меркурий? Янус ли заставляет меня продолжать? Или, может быть, прекрасный юноша из межзвездной галеры, который всегда является мне в навязчивых видениях?

Я закончил читать в буре грубых возгласов и акламаций.

Освещенный факелами император Константин обратился к свите "благороднейших" со словами:

- Как же нам лишиться поэта, который так мастерски владеет своим искусством?

Мужи отвечали ему почтительно, но во взглядах их читался страх, удивление и скрытое озлобление.

Таким был мой последний день в Риме, потому что в ту же самую ночь я, абсолютно обессиленный, отправился вместе со всем императорским двором в Византию, которая вскоре была названа Константинополем.

VII.

...До нас доходили тревожные новости. Узурпатор убил сына Константина Константа. Другой сын Константина Констанций II уничтожил узурпатора и стал императором. Как с севера, так и с юга в пограничные области вторгались варварские племена. Констанций II назначил своего двоюродного брата Галла наместником на востоке и дал ему титул "цезаря", но потом заподозрил его в заговоре и казнил. В это же время среди народа приобрел большую популярность другой его двоюродный брат Юлиан, и когда Констанций умер, Юлиан стал императором. Он возвысил языческих богов, сам совершая жертвоприношения и гадая на печени животных.

Он был образованным, но меланхолическим человеком, поэтому, невзирая на ход времени, стремился вернуть старину. Он нашел свою смерть, пронзенный копьем на поле боя у реки Эфрат, и очевидцы утверждали, что перед лицом смерти он покаялся и принял христианскую веру. После него пришел Йовиан, который, однако, вскоре умер. Императором стал Валентиниан. Но поняв, что одному ему не справиться с государственными делами, он призвал на помощь своего брата Валента и они разделили империю. Валентиниан уехал на запад, а Валент остался. В это время на юге взбунтовались агонисты, которые не жили в городах, а скитались по дорогам, и, если им попадался человек благородного происхождения, они запрягали его вместо коня в колесницу. С севера наступали готы, франки, алеманы, квады, галлы и лигуры. Валентиниан умер, на его место пришел его сын Грациан. Валент начал впускать на римскую землю принявших христианство готов при условии, что те сдадут оружие. Но перекупщики не отбирали у них оружие, если те давали им взятку. Готы восстали, нанеся страшное поражение под Адрианополем, где погиб Валент. Грациан, не в силах овладеть положением, назначил на восток Теодосия. Этот Теодосий носился с мыслью о священном мечеискупителе, поэтому он разрушил языческие храмы, запретил жертвенные костры и начал страшное гонение язычников и еретиков-ариан. Позднее он разрушил статуи всех римских и греческих богов, за что статуя Зевса покарала его, превратив в камень руку. Зевса он переправил в Константинополь. В это время возобновились олимпийские игры. И в последний раз Теодосий разделил империю на две части, передав восточную своему сыну Аркадию, а разоренный запад - другому сыну Гонорию.

Земля давно уже не давала хороших урожаев, повсюду вспыхивали бунты, рабы пускались в бегство или убивали своих хозяев. Не осталось ни одного человека, который чувствовал бы себя сильным и уверенным в завтрашнем дне, и поэтому уже никто не испытывал любви к своему государству.

А вода все текла и люди ее пили.

VIII.

Погоди, Вергилий, сейчас, когда ты уже все понял, сохрани мудрость в своих глазах и укроти нетерпеливое дрожание руки, усердно долбящей мрамор. Кто может помешать тебе исполнить свой замысел? Никто даже и не подозревает о твоих намерениях, потому что людям, этим слабым, неуклюжим и трусливым существам, такой поступок кажется невероятным. Но ты сам сбросил свой груз, потому что знаешь, что камень запоминает лучше и пергамента, и человека.

Ты также знаешь, что, страшась правды, люди, которые родятся после, провозгласят ею чью-то искусную болтовню.

Тебе известно, что после простого смертного останется его потомок, а после тебя, бессмертного, ничего...