Пол Андерсон - Тау - ноль

На миг его голос возвысился.

— Дети — это еще и залог смелости, клянусь Богом. И новая причина выжить. Да!

Хименес попыталась дотянуться до него и обнять. Реймон отстранил ее.

Не обращая внимания на плач и смех женщины, он приказал инженеру:

— Успокойте ее. Я обговорю вопрос с первым помощником. В нужный момент мы все встретимся и проведем совещание. Пока никому ни слова.

— Вы… отнеслись ко всему… так спокойно, — сказал Федоров.

— Как же еще? — резко спросил Реймон. — У нас и так слишком много этих проклятых эмоций. — На мгновение забрало его шлема поднялось. На сей раз наружу выглянула маска смерти. — До черта много!!! — выкрикнул он.

Реймон рывком широко распахнул дверь и вырвался в коридор.

Будро всматривался в видеоскоп. Галактика, к которой стремилась «Леонора Кристина», рисовалась сине-белой дымкой на темном, неясном поле зрения. Когда он отошел от видеоскопа, лоб его прорезали глубокие морщины.

Он подошел к главной консоли. Шаги глухо стучали — возвращенным весом (корабль пересекал пространство между семействами).

— Неправильно, — сказал он. — Я видел их слишком много.

— Ты имеешь в виду цвет? — спросил Фокс-Джеймсон. Навигатор попросил астрофизика прийти на мостик. — Частота кажется слишком низкой для нашей скорости? Это в основном объясняется обычным расширением пространства, Огюст. Постоянная Хаббла. Мы догоняем галактические группы, скорости которых увеличиваются по отношению к нашей точке старта, чем дальше мы летим. Это хорошо. Иначе допплеровский эффект мог бы доставить нам больше гамма-излучения, чем способна сдержать наша защита. Ну и, конечно, как ты прекрасно знаешь, мы очень рассчитываем, что расширение пространства поможет нам оказаться в ситуации, когда мы сможем остановиться. В конце концов изменения скоростей сами по себе должны перевесить вызванное ими ограничение эффективности бассердовского модуля.

— Эта часть понятна. — Будро наклонился над столом, сгорбившись над своими заметками. — Но я повторяю: я наблюдал каждую галактику, сквозь которую мы проходили, и те, мимо которых мы пролетали на достаточном для наблюдений расстоянии, в течение последних месяцев. Мне знакомы все их разновидности. И постепенно эти разновидности изменяются. — Он мотнул головой в сторону видеоскопа. — Вот эта впереди наверху, например, нерегулярного вида, как Магеллановы Облака рядом с нашей родиной…

— В этих краях, я думаю, Магеллановы Облака уже тоже входят в понятие родины, — пробормотал Фокс-Джеймсон.

Будро решил пропустить мимо ушей его замечание.

— Она должна содержать высокий процент звезд последовательности II, — продолжал он. — С нашей точки зрения мы должны наблюдать много отдельных голубых гигантов. А мы не видим ни одного. Все полученные мной спектры, насколько я могу их интерпретировать, стали отличаться от нормы для соответствующих классов. Разновидности галактик больше не выглядят, как должны выглядеть. — Он посмотрел на Фокс-Джеймсона. — Малькольм, что происходит?

Фокс-Джеймсон казался удивленным.

— Почему ты задаешь этот вопрос мне? — спросил он вместо ответа.

— Сначала у меня было только смутное впечатление, — сказал Будро. — Я не настоящий астроном. Кроме того, я не могу получить точные навигационные отметки. Например, чтобы получить значение тау, необходимо распутать такую кошачью колыбельку допущений, что… Bien, когда я в конце концов уверился, что природа пространства меняется, я подошел к Шарлю Реймону. Ты знаешь, как он затыкает рот паникерам, и он прав. Он сказал, чтобы я потихоньку посоветовался с кем-нибудь из вашей команды, и сообщил ему результат.

Фокс-Джеймсон фыркнул от смеха.

— Ну вы и наворотили, конспираторы! Вам что, больше нечем себе голову морочить? Я вообще-то считал, что это общеизвестный факт. Настолько общеизвестный, что никто из нас, профессионалов, его ни разу не упомянул, хотя все изголодались по свежим темам для разговора. Ха! Поневоле задумаешься, что ты еще просмотрел.

— Qu’est-ce que c’est?

— Смотри, — сказал Фокс-Джеймсон. Он сел на край стола. — Звезды развиваются. Они производят элементы тяжелее водорода в термоядерных реакциях. Если звезда столь велика, что взрывается, превращаясь в сверхновую в конце своего развития, она выбрасывает некоторые из этих атомов обратно в межзвездное пространство. Более важный процесс, хотя и менее зрелищный, это утечка массы из небольших звезд, которых большинство, на стадии красного гиганта по пути к угасанию. Новые поколения звезд и планет конденсируются из этой обогащенной среды и обогащают ее, когда приходит их черед. Со временем растет процентное соотношение богатых металлом звезд. Это отражается на общем спектре. Но, разумеется, ни одна звезда не возвращает больше материи, чем ушло на ее образование. Большая часть вещества остается связанной в плотных телах, остывающих до абсолютного ноля. Таким образом межзвездная среда истощается. Пространство внутри галактик становится чище. Процесс образования звезд идет на убыль.