Георгий Мартынов: Незримый мост

Рассказ Степана Никифоровича был очень похож на то, что рассказывал час назад Саша. Только дело происходило не в комнате, а во дворе скотной фермы. Старый Кустов работал на этой ферме, и в его обязанности входило выпускать по утрам единственного в колхозе быка-производителя во двор “размять ноги”. Так поступил он и сегодня. Открыл стойло и вывел быка. И вдруг у самой двери во двор бык заупрямился и не захотел выходить, тогда как обычно выбегал весьма охотно. Степан Никифорович, удивленный поведением животного, слегка хлопнул его по крупу, но бык пятился назад, и тогда старик, рассердившись, схватил метлу и сильно ударил упрямца.

— Вот тут и случилось это, товарищ начальник, — сказал Степан Никифорович. — Он — бык, значит — кинулся вперед и только миновал порог, как исчез, ну словно провалился сквозь землю. Вышел я, огляделся, а его и след простыл. Я туда, сюда — нет быка! Ну, пошел к председателю. Вместе поискали, потом другие подошли. Пропал бык! Тогда председатель и говорит: “Сейчас машина пойдет в город. Поезжай, Степан Никифорович, и расскажи кому следует”. Ну вот я и приехал. А вы уже и сами все знаете!

— То есть почему же это мы все знаем?

— Да вот он, — Степан Никифорович показал на вспыхнувшего Сашу, — внук мой, значит. Он сказал, что вы, однако, все уже знаете, И что все это…

— Постой! — перебил старика Саша, — Постой! Я, товарищ старший лейтенант, просто угадал…

— Опять, значит, ясновидение! — Кузьминых улыбнулся. Тебя скоро придется в цирк отправить. Ну ладно! — Он встал. — Спасибо за сообщение! Лежите, Степан Никифорович, как врач велел. И не гневайтесь на нас за быка. Иного выхода, как только застрелить его, у нас не было!

— Где уж тут выход! — сказал Кустов, довольный уважительным отношением к себе милицейского начальника. — Если не иметь опыта, с быком лучше не связываться. Но, однако, зачем вы затащили его в дом?

— Не затаскивали мы, он сам к нам пожаловал. В этом-то вся загвоздка, Степан Никифорович! Но нам с вами ничего не понять, пока ученые люди не разберутся.

— Это уж точно! Эх, приехать бы мне пораньше! Был бы живой наш бык.

— Живой-то живой! — проворчал Кузьминых, выходя с Сашей из комнаты. — Да все равно не рассказал бы, где находился в течение трех часов, вот в чем дело!…

Только войдя вслед за старшим лейтенантом в кабинет — арену недавней корриды, — Саша спросил:

— Где он находился в течение трех часов?… Ты думаешь, где-то находился?

— А как же иначе!

— Значит, и Анечка где-то находится, и наш Белка тоже?

— По-моему, да!

— Где же?

Кузьминых нахмурился.

— Я не ясновидец, как некоторые, — сказал он. — Откуда я знаю. Но где-то они должны быть, если живы. Впрочем, — прибавил он, — мертвые тоже не могут исчезать бесследно.

Он задумчиво посмотрел на тушу быка, загораживающую половину кабинета (до приезда начальства было решено ничего не трогать), и вздохнул.

— Вот кто мог бы рассказать многое, да не расскажет! Давай-ка, Саша, подытожим события, разберемся до приезда начальства. Если есть мысли, выкладывай!

— Я думаю…

— Вот и хорошо, что у тебя есть о чем думать. А у меня никаких мыслей нет.

Могло показаться странным, что после всех происшествий сегодняшнего дня они могли спокойно говорить и даже обмениваться шутками. Словно и не исчезала трехлетняя девочка, не лежал тут же рядом неведомо как оказавшийся здесь бык, словно ничего, выходящего за рамки обыденности, не случилось. Но это, опять-таки, как в семье Кустовых, действовал инстинкт самозащиты. Мозг, неосознаваемо для них, защищал себя от вторжения того, что могло нанести ему вред. Так было не только с Кузьминых и Сашей. Все сбежавшиеся на выстрелы и видевшие быка давно разошлись по своим местам и не только не говорили о происшествии, но даже старались о нем не думать.

— Вот посмотри! — сказал Саша, подходя к карте города и его окрестностей. — Видишь, вот наша улица, на ней расположены дома, наш и Болдыревых. Они стоят на одной линии, вдоль улицы, а она совершенно прямая. И такая же прямая идет дальше дорога от города до колхоза. Выходит, что оба дома и колхоз тоже на одной линии. Улавливаешь?

— Продолжай! — Кузьминых начал волноваться. Он понял мысль, пришедшую в голову Кустову.

— В одно время, а именно в десять минут восьмого, три существа — ребенок, бык и кот — пересекли эту невидимую линию и исчезли. А что было до этой минуты? И что после нее?

— Что-то я плохо улавливаю.

— Потому, что не видел, как исчез Белка. До своего прыжка он что-то почуял. Я видел, как он пристально смотрел сначала на пол, впереди себя, потом вперед, постепенно поднимая голову. Нечто невидимое и для человека неслышимое медленно поднималось, я уверен, не только в нашем доме, но и по всей линии, о которой мы только что говорили. А потом кот прыгнул сквозь это нечто и исчез. Теперь вспомним рассказ моего деда. Бык тоже что-то чуял, он заупрямился, не хотел выходить, а когда удар деда заставил его выйти, он тоже исчез. Трехлетний ребенок конечно ничего не почуял, пересек линию и исчез.