Георгий Мартынов: Каллисто

Было ясное утро конца июля.

Высоко в небе расходились легкие перистые облака. Быстро испарялась ночная роса, и отдаленные предметы казались дрожащими в прозрачном воздухе.

Солнце только что поднялось, а уже чувствовалось, что день будет жарким.

Дачный поселок Академии наук еще спал. На песчаной улице никого не было видно. Небольшие деревянные домики за разноцветными оградами, в густой зелени сосен и елей, тоже казались спящими. Открытые окна белели спущенными занавесками.

Был тот ранний час, когда даже воздух еще не очнулся от ночного сна, а дома, деревья, заборы как-то особенно неподвижны и резко очерчены.

Чуть слышно скрипнула отворившаяся дверь, и на крыльцо одной из дач вышел мужчина в полосатой пижаме.

При виде прекрасного утра он потянулся, подставляя солнцу лицо. Небольшие, глубоко сидящие глаза зажмурились от удовольствия.

Это был человек среднего роста, полный, но не толстый, лицо гладко выбрито, редкие седые волосы зачесаны назад. Глубокие залысины делали его лоб очень высоким. Мясистый нос и большой рот придавали его лицу добродушное выражение.

Он медленно спустился с крыльца и пошел по дорожке сада.

Заглянув в почтовый ящик, больше, по привычке, так как газет не могли принести так рано, он уселся возле калитки на скамью и стал смотреть по сторонам.

С наслаждением вдыхая чистый утренний воздух, насыщенный запахом хвои, он думал о том, что лучше этих ранних часов нет, и не может быть ничего на свете. Пройдет час-два — и беспокойная жизнь дня вступит в свои права. Проснется жена и позовет его завтракать. Потом придет машина, и надо будет ехать в душный и пыльный город.

Только поздно вечером, когда солнце низко опустится над горизонтом, он вернется и снова будет сидеть на своей любимой скамейке, пока не придет время ложиться спать.

"Дачная жизнь хороша тогда, — подумал он, — когда можно проводить здесь весь день".

Он посмотрел через улицу на окрашенную в желтый цвет дачу и чувство, похожее на зависть к ее владельцу — академику Штерну, — невольно проснулось в нем.

Сосед был в отпуске и целыми днями лежал с книгой в шезлонге.

Есть же такие счастливцы!.

Доктор медицины профессор Куприянов обычно никогда не завидовал людям, которые ничего не делают, но сейчас ему казалось, что лучше безделья ничего быть не может. Он устал и находился в ленивом, предотпускном настроении.

До желанного дня оставалось уже немного, но отпуск все же не радовал профессора. Он был бы вполне доволен, если бы мог провести его здесь, на даче, и подобно Штерну весь день лежать и читать; но это было невозможно. Пошаливало сердце, и необходимо было ехать в санаторий. Путевка уже лежала в ящике письменного стола.

Скучный санаторный режим был неизбежен.

Мимо проехал велосипедист. Молодой загорелый парень крутил босыми ногами педали, и концы мохнатого полотенца развевались за его спиной, как два крыла.

Куприянов знал этого юношу. Это был сын биолога, профессора Лебедева, жившего на другом конце поселка.

Юноша давно скрылся из виду, а Куприянов все еще смотрел ему вслед. Он знал, что молодой Лебедев направился к озеру. Через несколько минут он доедет и бросится в холодную воду…

Профессор даже поежился, — так ясно он представил себе это ощущение.

Прислонившись к забору, Куприянов стал смотреть вверх. Облака уже совершенно исчезли. Ясная, прозрачно голубая бездна чуть заметно дрожала. Нагретый солнцем воздух казался видимым и физически ощутимым.