Георгий Мартынов - Гианэя

– Допустим, что все это так, – сказал Тартини. – Но тогда мы не имели бы возможности отключить связи «Мозга» с аппаратами управления.

– Вполне имели. Если бы вовремя заподозрили. Связь с аппаратами осуществлялась не центральным кубом, а четырьмя остальными, им управляемыми.

– Но теперь эти связи отключились сами.

– Это почему? – спросил Вересов.

– Потому что уничтожено содержимое кубов.

– Вы ошибаетесь. Уничтожены не связи, а управляющие схемы «Мозга». Без них все двенадцать аппаратов превратились в мертвый набор деталей. – Он помолчал и добавил с ожесточением в голосе: – Я должен был подумать об этом!

– По-моему, никак не мог, – сказал Медина. – «Мозг» был детально обследован нашими учеными и инженерами.

– Мог и должен был, – упрямо возразил Вересов. – Не пытайтесь снять с меня вину. Я командир не планелета, а космического корабля в космосе! Я должен обо всем думать. Но сделанного не воротишь! Что касается твоего замечания о том, что «Мозг» был обследован и изучен, то оно только кажется убедительным. «Мозг» не разбирали на части. Его изучали только в отношении его схем, чтобы понять принципы его работы и его возможности. С этой задачей наши специалисты блестяще справились, хотя она была неимоверно трудна. В столь сложном и громоздком устройстве нет никакой возможности заметить крохотную деталь, само существование которой никому не могло прийти в голову.

– Что будем делать дальше? – задал Тартини свой обычный вопрос.

– Будем действовать. Но теперь наша задача колоссально усложнилась. У меня не выходит из головы, что кто-нибудь может находиться во втором или четвертом отсеке.

– Открывать двери мы научились.

– И не думайте об этом! То, что можно сделать с ничего не значащей дверью в помещение «Мозга», нельзя сделать с дверями и люками отсеков. Кораблю предстоит долгий путь. Лишать его элементарной защиты мы не имеем права ни при каких обстоятельствах.

– В «послании» сказано, что корабль остановится.

– А затем начнет падать на ближайшую звезду, то есть на Солнце. Мало что сказано в «послании»! Они рассчитывали на умственный уровень Мериго или подобных ему. Порядок действий таков, – Вересов заговорил твердо и решительно. – Первое – вскрыть кубы и посмотреть, что можно сделать с ними. Второе – все силы бросить на исправление автоматов, ведающих люками и вентиляцией. Если понадобится, смонтировать суррогат управляющей схемы этих аппаратов. Так или иначе подчинить их нашей воле. Двигатели пока могут остановиться или работать в обратном режиме, нас это не касается. До них доберемся потом. На это понадобятся силы всего экипажа. Главное – получить свободное сообщение и разбудить всех, кроме четверых.

– Не будем терять времени, – сказал Медина.

– Мы и не теряем. Сейчас будем ужинать и ляжем спать. Это необходимо. Хотя бы на четыре, пять часов. А затем разделим силы. Я займусь «Мозгом», Тартини – аппаратом люков, а Медина – вентиляцией.

– Значит, – сказал Тартини, – корабль будет лететь сам по себе. «Мозга» нет, дежурного на пульте не будет.

– А что может сделать дежурный? Приходится положиться на счастье. И не только сегодня, а все время, пока не будут исправлены или как-нибудь изготовлены схемы управления всеми двенадцатью аппаратами.

– Вы уверены, что они-то в порядке?

– Конечно! Это же наши, а не гийанейские конструкции.

– Этого я не знал.

– Вернее сказать, что они наши только по изготовлению. Их схемы остались прежними.

– А почему их заменили?

– Потому что, не желая разбирать «Мозг навигации», наши специалисты должны были на чем-то ознакомиться со схемами гийанейцев. Они сделали это на вспомогательных аппаратах. А потом изготовили их копии. Потому в них и не может быть никаких сюрпризов.

За ужином Медина предложил включить генераторы и послать в космос сигнал бедствия.

– Зачем? – возразил Вересов. – Кто его получит?

До Земли слишком далеко. Кроме того, я совершенно уверен, что мы справимся и корабль полетит дальше своим путем. Ни к чему просить помощи, положение не столь катастрофично.

– Пожалуй! – не очень охотно согласился Медина.

Он не разделял оптимизма командира относительно двигателей, хорошо зная, как сложно управлять ими. Двигатели были не земными, а гийанейскими. Но Медина не высказал вслух своих мыслей. Зачем тревожить и волновать товарищей. Вересов прав в одном – их сигналов некому принять! Сейчас надо думать о главном!