Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

Леон устало потер лицо и возвратился к столу, перевернул очередную страницу.

— Снимайте картину с дверями. Так же вырезать полотно, разломать раму. Холст разрезать на восемь частей, каждую со своей дверью. Осторожнее, не повредите двери. И складывайте на полу, не спутав порядок.

Опять намучились, хоть и укрощали картину вдвоем. Разрезали вкривь и вкось, хотя кинжалы были превосходно наточены. К счастью, ни одну дверь не задели и не оттяпали от нее кусок. Когда Леон подошел принимать работу, оказалось, что кособокие обрезки заляпаны кровью, а пальцы Элиана и Рафаэля щедро кровоточат.

Граф бросил в камин обломки рамы, одну за другой скормил огню нарисованные двери. Они сгорали быстро, на несколько мгновений успев проявиться до последнего гвоздя и заклепки. Леон раз за разом шептал короткое заклинание; и от раза к разу ему становилось все труднее дышать, на лбу выступила испарина.

Вернувшись к столу, он обессиленно повалился в кресло, поставил свечи прямо, чтобы не капали воском.

— Мы с вами материализовали лестницу в подземелье и восемь дверей, которые предстоит открыть… но это далеко не все. — Он посидел, прикрыв глаза, и снова заговорил: — Герзенгольц явится сюда и, насколько я представляю, попробует сторговаться. Ваше дело — не верить ни единому слову. Вам ясно, господа?

Господа кивнули.

Передохнув, граф потянулся к панели с ключами, выбрал один. Шепнул над ним- заклинание, вынул из ящика стола моток веревки и вместе с ключом передал Рафаэлю:

— Сделай связку. Так, чтобы шли по порядку и было бы трудно перепутать.

Виконт поочередно связал четыре ключа, с беспокойством поглядывая на брата. Леон стремительно уставал от заклинаний. Горящие свечи бесстрастно подчеркивали его ввалившиеся щеки, темные круги под глазами, пересохшие губы.

— Вот что тебе нужно знать, младший маг, — граф улыбнулся измученной улыбкой. — Отпирать двери пойдешь один. Помни: Герзенгольц непомерно алчен, коварен и жесток. И очень силен. Нельзя, чтобы он стал еще сильнее, завладев магией нашего рода. Быть может, у тебя достанет сил ему не поверить и хватит решимости убить. Потому что ты сильнее меня. И ты — маг-охотник.

Граф произнес заклинания над пятым и шестым ключами, посидел, отдыхая. Рафаэля подмывало спросить, что же сокрыто в подземелье, но удерживала мысль, что брат об этом молчит неспроста.

— Леон, если Герзенгольц — преступник, — заговорил Элиан, — отчего ты не зовешь на помощь? Ведь над магами есть свой закон, своя власть…

У Леона гневно сверкнули глаза.

— Чтобы иметь право на помощь, надо состоять на службе. Служить королю, а главное — Высокому совету магов. Альтенорао никогда не служили, наш род был в стороне от козней, интриг и попыток урвать свой куш. Известно: наша магия не принесла нам ни гроша. Однако она не принесла и горя в мир, не прибавила нам позора. Ею не пользовались негодяи, порабощая умы и души, с ее помощью не воевали короли. А теперь ушлому мерзавцу вздумалось, чтобы она служила ему… К Черным Искрам Совет! Но и в частном порядке я никого не дозвался. Магам слишком дороги собственные покой и безопасность.

Граф помолчал, успокаиваясь, затем прошептал заклинание над седьмым ключом, а восьмой вручил Рафаэлю как есть:

— Ты откроешь дверь своей волей. Захочешь — ключ повернется в замке. Нет — никто не отопрет, даже могучий Герзенгольц.

Потом он снял со стены последнюю уцелевшую картину. Пепел на холсте шевелился, как будто под ним таилось нечто живое. Граф передал картину Рафаэлю:

— Тебе вырезать и жечь. Раму не ломай, она должна сохраниться целой. Тогда содержание картины останется, так сказать, в рамках твоей воли.

Виконт кое-как справился с непокорным, ускользающим от лезвия холстом.

— Сверни и брось в огонь, — велел Леон.

Рафаэль так и сделал. Скрученное в трубку полотно неохотно развернулось. Затем пламя оглушительно взревело и метнулось из камина на волю, кинулось Рафаэлю на руки и в лицо, облизало жгучими языками. И возвратилось на место, тихо свернулось на черном холсте. Угасло. Рафаэль остался сидеть на полу, прижимая к груди обожженные руки. Ослеп. Оглох. Руки… Как теперь быть?!

Леон выхватил из вазы цветы, плеснул водой брату в лицо. Зрение и слух возвратились.

— Прости, без этого не обойтись. Пламя должно было признать тебя за хозяина.

Элиан шепотом выругался.

Рафаэль неуверенно поднялся. Хотелось заползти куда-нибудь, свиться в клубок и замереть. Уснуть, если получится. И спать, пока не заживут эти страшные красные пятерни, с которых огонь слизнул кожу.