Фриц Лейбер - Избранное. Том 2 - Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы

— Что ж, спускайся вниз, — Гастерсон потрепал ее по руке, — и, когда придешь к выводу, что это совсем другое, возвращайся назад. В любом случае возвращайся как можно скорее. Я буду беспокоиться о тебе каждую минуту, пока ты будешь там находиться.

Когда она ушла — в зеленом костюме и шляпе, чтобы уменьшить или хотя бы оправдать эффект от поблекших полос на ее лице, — Гастерсон раздал детям сухой паек и походный инвентарь для экспедиции на другой этаж. Возглавляемые Яго, они ушли крадучись, цепочкой, подобно индейцам. Оставив открытой дверь в гостиную, Гастерсон достал свой револьвер 38-го калибра, вычистил и зарядил его, обдумывая в то же время шахматную задачу, чтобы запутать гипотетический псионический монитор. К тому времени, когда он снова спрятал револьвер, послышался шум поднимающегося лифта.

Дейзи еле тащила ноги, когда вошла в комнату, и вид у нее был такой, словно она часами напряженно обдумывала решение шахматной задачи и вот только сейчас сдалась. Казалось, что нарисованные на ее коже полоски исчезли, но Гастерсон решил: это оттого, что вся ее кожа приобрела зеленоватый оттенок. Она села на краешек кушетки и произнесла, не глядя на него:

— Гастерсон, когда ты сказал мне, что внизу все были спокойны, слегка рассеянны и вели себя дисциплинированно, особенно владельцы щекотунов, имел ли ты в виду практически всех без исключения?

— Да, — ответил он. — Если я правильно понял, теперь все изменилось. Каковы же новые симптомы?

Она промолчала. А через некоторое время заговорила снова:

— Гастерсон, помнишь ты рисунки Доре к «Аду»? Можешь восстановить в воображении картины Иеронима Босха, изображающие орды протофрейдистских дьяволов, мучающих людей и на ферме, и на городской площади? Ты когда-нибудь видел мультфильм Диснея на музыку Мусоргского «Шабаш ведьм»? Давно, в те безрассудные дни, еще до того, как ты женился на мне, не брала ли тебя случайно твоя подруга-наркоманка на настоящие оргии?

— Что — там все так плохо?

Она выразительно кивнула и внезапно содрогнулась.

— На несколько порядков хуже, — сказала она. — Если они решат выйти на поверхность… — Она подскочила. — Где дети?

— Наверху, в туристском походе по таинственной и дикой территории двадцать первого этажа, — успокоил ее Гастерсон. — Пусть они побудут там, пока мы не будем готовы к… — Он запнулся. Они оба услышали приглушенный звук шагов.

— Это на ступеньках, — прошептала Дейзи, направившись к открытой двери. — Но снизу или сверху?

— Только один человек, — сделал вывод Гастерсон, двигаясь вслед за женой. — И походка слишком тяжела для ребенка.

Шаги стали громче и быстро приближались. Теперь их сопровождала чья-то мучительная одышка. Дейзи остановилась, в страхе глядя на открытую дверь. Гастерсон прошел мимо нее. Потом остановился тоже.

В поле их зрения появился Фэй. Он споткнулся и обязательно упал бы ничком, если бы не ухватился за обе стороны дверного проема. Он был раздет до пояса. На плече было немного крови. Его узкая грудь конвульсивно вздымалась, а ребра резко выступали, когда он жадно глотал кислород, чтобы восполнить тот, который сжег, взбежав на двадцатый этаж. Глаза его были безумны.

— Они захватили власть, — выдохнул он. Еще один шумный вдох. — Сошли с ума, — еще два судорожных вдоха. — Надо их остановить.

Его глаза закатились. Он качнулся вперед. Но Гастерсон уже подхватил его и перенес на кушетку. Дейзи прибежала из кухни, неся холодное влажное полотенце. Гастерсон взял его и начал обтирать Фэя. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что правое ухо Фэя исцарапано и кровоточит. Он прошептал Дейзи:

— Посмотри, где его атаковала эта штука.

На плечо Фэя натекла кровь из разодранного уха. Она немного испачкала мягкое пластиковое приспособление румяно-розового цвета с двумя маленькими дырочками, прикрытыми клапанами, которое поначалу озадачило Гастерсона, пока он не вспомнил, что регулятор настроения был непосредственно соединен с кровеносной системой. В какой-то момент он подумал, что его стошнит.

Полубессознательное выражение исчезло с лица Фэя. Теперь он дышал уже не так тяжело. Он сел, отбросив полотенце, на несколько секунд закрыл лицо руками, а затем сквозь пальцы посмотрел на них.

— Последнюю неделю я жил в кошмаре, — сказал он напряженным тихим голосом. — Знал, что вещь ожила, и пытался убедить себя, что это не так. Знал, что она все больше и больше обретает власть надо мной. Слышал, как она снова и снова шепчет мне в ухо глупый стишок, который я различал лишь на каждый сотый раз. «День за днем стрелою мчатся, долг твой — слушать и подчиняться. День за днем…»