Джеймс Данливи: Рыжий

— Я…

— Замечательно. Я приехала сюда на Рождество. Англия — это такая провинциальная страна. А это такси — просто антиквариат. Познакомьтесь, мой друг — Осгуд.

— Как поживаете?

— Его зовут Осгуд Свинтон Хандерингтон. Прелестно, правда.

— Просто великолепно.

— Мы поедем в одной машине. Меня зовут Дороти Кэбот.

Трое в такси. Проезжают мимо толпы мальчиков-хористов и мамаш, нагруженных красными игрушками. Мэри подписала контракт и будет сниматься в кино. Никто не знает коммерческое право лучше меня. И, Мэри, я собираюсь с тобой поговорить. В Лондоне ты совсем рехнулась и, возможно, поместила свою фотографию на доске объявлений для джентльменов с предложением тебя обмерять. И вряд ли они равнодушны к большим размерам. Тыквы. Как те, что я видел, когда зашел с Маком в магазин купить банку австралийской тушенки. Мак рассказывал мне тогда, как он разрабатывает модели бюстгальтеров. О том, как они капельку приподнимают груди, чтобы они привлекали внимание. И чтобы при этом груди выглядели пышными и в то же время могли хотя бы немного подпрыгивать при ходьбе. Мы сошлись тогда на том, что последнее обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку позволяет отличить настоящую грудь от накладной. А твои, Мэри, самые, что ни есть настоящие. У Дороти в ушках две крошечные жемчужины. И волосы плавно закругляются на затылке. И, Мак, я подозреваю, что груди у нее грушевидные, что, по твоим словам, большая редкость, на них высокий спрос. А ну-ка, пододвинусь поближе и загляну в распахнутое пальто. Как я и думал, бюстгальтер у нее без бретелек. И на твоей бледной груди, Дороти, изящное украшение. И на руках твоих нет волосков. А у меня руки холодные и сцеплены одна с другой. Я никогда не гонялся за светлыми волосами и предпочитал черные. Но ты богата, и мне это нравится.

Осгуд обращается к Дэнджерфилду:

— Вам нравится здесь жить, мистер Дэнджерфилд?

— Очень. Должен сказать, что я влюблен в Англию.

— Ну знаете ли, это комплимент. Я надеюсь, что Дороти со временем полюбит Англию так же, как вы.

— Я уже и сейчас думаю, что здесь очень мило.

— Я стараюсь показывать Дороти только то, что представляет особый интерес. Может быть, вы нам что-нибудь подскажете, мистер Дэнджерфилд. Думаю, я положил неплохое начало, познакомив ее с такой знаменитостью, как мистер МакДун. Он восхитительный человек, не правда ли?

— Конечно.

— Но, разумеется, некоторые его творения меня шокируют. С первого раза к ним трудно привыкнуть. Ирландцы ведь такие остроумные, и у них столько жизненной силы. Но, по-моему, чувство юмора — это главное.

— Он просто замечательный, Осгуд. И мне так нравится его рыжая борода. Такая славная. У Гуше он сразит всех наповал. Он такой мужественный и зрелый.

— Где вы живете в Штатах, мисс Кэбот?

— Называйте меня Дот. В Нью-Йорке. Но он мне уже надоел. Мамочка и папочка живут в северной части штата. В Корнуэлле у нас есть дом, но я там еще никогда не была.

— Дот много рассказывала мне о Нью-Йорке, мистер Дэнджерфилд. Похоже, что это любопытное местечко, но, наверное, страшно жить в таких высоких домах.

— Ничего подобного. Квартира мамочки и папочки находится на самом верхнем этаже одного из таких зданий, и это просто замечательно. Окна выходят на реку, и я обожаю бросать вниз, лепестки роз.

— Мисс Кэбот, а точнее, Дот, известно ли вам, что в Нью-Йорке запрещено бросать мертвых животных в воды, являющиеся муниципальной собственностью, а также просеивать и размешивать пепел, уголь, песок, волосы, перья и другие вещества, которые могут быть унесены ветром, или перевозить навоз и подобные ему вещества по улицам, если они не упакованы надлежащим образом, для того чтобы предотвратить загрязнение, а также запрещено выбрасывать на улицы мусор, отбросы из мясных лавок, непереработанную кровь или разлагающихся животных, а также запрещается людям спать в туалетах. Судебно наказуемый проступок.

— Боже, а я никогда даже не думала об этом.

— Вы стараетесь быть остроумным, мистер Дэнджерфилд?

— Я устал, боюсь будущего, и мне нужно развеселиться.

— Я не очень вас понимаю.

— Мошенники и воры. Я устал от бессмысленной болтовни. Хамы, благодетели и воры. Я устал. Позвольте мне выйти.

— На что вы намекаете, сэр?

— Я не могу больше это выносить. Думаю, что я упаду в обморок. Упаду в обморок и исчезну. Водитель, остановись.

— Да, водитель, остановись.

Такси останавливается. Дэнджерфилд, пошатываясь, выбирается на тротуар. Дороти говорит, что мне лучше остаться. Но такси уже отъехало и затерялось в потоке машин. Я опираюсь спиной о стену банка. Для поддержки мне нужен банк. Ох-ох-ох.