Светлана Касымкулова - Яната

Опубликовано в газете «Пионерская правда» №№ 94–98, 100 за 1977 г.

Рисунки Н. Бисти

Конечно, деревня, бабушкин сад, душистый липовый мед и стремительная речка — вещи приятные, что и говорить! По крайней мере, приятнее, чем невыносимый голос председателя пионерского отряда Ирки Мухиной, которая вот уже, наверное, целый час бубнит о металлоломе и макулатуре. Я вздохнул и снова погрузился в сладкие думы.

— Борька, Борька! Бо-о-р-ь-к-а, ну Боря же! — это шепчет мой самый лучший друг Юрка.

— …Борька-а! — и он начал кидать в меня жеваной бумагой. Наконец, потеряв терпение, я разозлился и обернулся, чтобы дать ему по шее, но Мухина в этот же момент заметила страдальческим голосом:

— Краснов, ты нарушаешь дисциплину больше всех и вообще давно пора вызвать в школу твоих родителей!

Я только погрозил кулаком в Юркину сторону. Хотя я уже привык к тому, что он меня окликает каждые десять минут. Дело в том, что неделю назад мы всем классом ходили смотреть фильм «Москва — Кассиопея».

В том, что фильм «мировой», мы сразу же сошлись во мнениях. И решили, что обязательно должны тоже изобрести звездолет. Юрка целую неделю не давал мне покоя, звонил домой через каждые пять минут, заставляя выслушивать очередной его проект. На сегодня мы запланировали разрабатывать двигатель. И вот вместо того, чтобы после пяти уроков, как каждый нормальный человек, идти домой и работать над звездолетом, я должен был сидеть на классном часе и слушать надоевшее до смерти бормотание Ирки.

Речь шла о будущем субботнике. Да, надо сказать, что в нашем классе была одна девчонка Таня Волкова, высокая, с пушистой каштановой косой — самая обыкновенная девчонка. К нам в класс она пришла в прошлом году, неизвестно из какой школы. Ее любимым коньком были звезды, о них она могла бы говорить и час, и два, и десять. Но вообще-то она в классе ни с кем не дружила, была очень замкнутой. Она почти никогда не появлялась на субботниках, а я был в отряде кем-то вроде особо уполномоченного по субботникам и воскресникам и, вполне понятно, что на этой почве наши отношения с Танькой были не из особенно хороших. Когда все работали, ее обычно не было с нами, и я возмущался таким явлением. Но сколько бы я ни говорил ей об этом, она оставалась при своих убеждениях и отвечала, что у нее есть дела поважнее. У девчонки — важные дела, подумать только!

Заранее чувствуя, что Волкова снова не придет на субботник, я встал и начал ее «разносить».

Но несмотря ни на что, Таня смотрела на меня и улыбалась, а когда я закончил, она поднялась и сказала:

— Почему я должна ходить на субботники? Неужели от этого кому-то легче станет?

В классе зашумели, я выкрикнул:

— Зачем же ты тогда в школу ходишь? Раз с нами — значит, везде и всегда с нами. Будто с луны свалилась.

— Фу… Луна! — возразила Танька. — Сказал бы хоть что-либо посовременней — с Марса или другой планеты. Можешь представить себе, что я с Марса?

— Во врет! Может ты вообще не из Солнечной системы? — ехидно осведомился Володька Соломин.

— Может, и так, — спокойно ответила Таня и невозмутимо села на свое место.

Наконец-то классный час закончился. Последней, как всегда, уходила Волкова. Мы с Юркой припустили за ней и нарочно громко разговаривали, стараясь зацепить эту выскочку.

— Великий день! В нашем классе объявилась марсианка, — ехидничал Юрка.

— Как же она соизволила прилететь на нашу Землю?! — издевался в свою очередь я.

Вдруг Танька так резко обернулась, что я чуть не налетел на нее.

— Эх вы, чудаки, думаете, это зависит от меня: хочу — молчу, хочу — рассказываю. Впрочем, я на вас и не обижаюсь… Ведь вы же всего-то понять не можете: имела бы право — давно все рассказала.

Юрка недоверчиво хмыкнул, но она на него даже не обратила никакого внимания, продолжая говорить:

— Я не из Солнечной системы. Я прилетела из созвездия Андромеды. Есть там звезда второй величины, Альферац, это наше солнце, а четвертая планета от Альфераца — моя родная, мы ее называем Дрейнау, что значит «цветущая»… А все наше созвездие мы называем не Андромедой… Это ужасно трудное слово — Андромеда!

— Разве? — Мы переглянулись.

— Да, невероятно трудное, — строго повторила она. — Если учесть, что в нашем языке таких звуков вообще нет.