Игорь Денисенко - Дом

— Очень может быть…, - согласился Валера, — только в таком случае на нашей планете им грозит инсульт. А где голова?

— Да вот, ничего особенного, трепанацию черепа я еще не делал, — сказал Бахтиаров, показывая голову покойного адвоката, — Срезана мастерски, практически одним взмахом. И оружие было очень острым. Причем на месте среза позвонка, кость не скололась а именно срезалась…Если бы не видел сам, подумал бы, про лазерный скальпель. Но никакого термического воздействия не заметно.

— Ага…, - Мухин пристально изучал место среза, — Мечом срубили?

— Не-а…Там в подъезде были камеры наблюдения. Киллер был в короткой кожаной куртке и меч ему спрятать было абсолютно некуда. Нож, максимум сантиметров тридцать-сорок. Сорок сантиметров кавказский кинжал — кама.

— А тридцать японский меч..

— Это, что за меч тридцать сантиметров?

— Танто, японцы называют его, малым мечем.

— Оперативники считают убийство, дело рук ваххабитов, поэтому кама, более вероятна.

— Киллер был кавказец?

— Да нет, как мы с тобой — русский, — пожал плечами Берик.

— Это с какой силой и скоростью нужно было ударить ножом, чтобы отделить голову? — задумчиво произнес Мухин.

— Ну, скажем, я голову большим секционным на раз бы ампутировал, да и ты тоже. У наших спокойных пациентов это можно сделать медленно, не торопясь. А у живого, который заметь, не спит, не пьян, и не под наркозом, весьма проблематично. Может все-таки топор? — спросил Берик, скорее размышляя вслух, чем советуясь.

— Ты представляешь ширину лезвия топора? Повреждения от топора мы уже проходили..

Если только это не алебарда.

— Аха… а древко он в штанах пронес? — с улыбкой спросил Берик.

— Ладно, все это лирика…что думаешь делать?

— Напишу в справке, что есть. Срез головы произведен неизвестным острым предметом..

Хотя менты кипятком писают, вынь да положи, чем убит, и кто убил..

— Ну, это как всегда…А вообще, что делать думаешь?

— Про это…, - кивнул Бахтиаров головой в сторону внутренних органов выложенных на столе, — Ничего писать не буду. Только думаю спрятать нужно, а то боюсь, история повторится. Они постараются скрыть факт своего существования

— Судя по всему, кто-то уже узнал, про их существование, и теперь ведет планомерный отстрел.

— Твоего, слышал, газовым ключом приложили?

— Да. Небольшой такой, третий номер, но удар был нанесен с такой силой, что кепка оказалась внутри черепной коробки.

Амантаевич покачал головой.

— Ладно, прячем, пока никто не увидел. А как все успокоится, этот вопрос можно будет поднять, — сказал он, хитро подмигнув Мухину.

Если Михалыч, что и считал в этой жизни противоестественным, так это три вещи: гомосексуализм, демократию, и одевание штанов, через голову. Но с тех пор как он пришел в себя, к ним добавилась еще одна — это потеря памяти без употребления алкоголя. Что с ним было, и как он оказался в погребе Зинаиды Петровны, где как он знал, хранилось домашнее вино на ягодах, Михалыч вспомнить не мог. Но пребывал в совершенно трезвом состоянии, даже перегар утрешний пропал.

— Твою мать! Не уж то белочку поймал?! — поразился он, вылезая из погреба и вникая в обстановку. Вина в погребе не оказалось. Видимо, все домой Петровна перетащила. А на даче Тереховой царил беспорядок….Входная дверь взломана штыковой лопатой, которая валялась тут же рядом. Половичок смят и откинут в сторону. Замок на погребе сбит молотком. Всюду на полу грязные следы кирзовых сапог.

— Едрит-Мадрид! Не уж-то это все я наворотил???

Ввиду отсутствия другого владельца сапог кроме самого Михалыча, вопрос был явно риторический. И тогда Михалычу первый раз в жизни стало по-настоящему страшно.

Страшно-то ему было всегда. Он до ужаса боялся нытья своей старухи и сбегал из дому при малейшей возможности. Но чтобы так…

Эдак, без памяти он ведь и убить может кого-нибудь и, поди, потом оправдайся. А если бы Петровна на даче была, когда он за вином ломился? А? Вот то-то и оно..

Все! — искренне решил Михалыч, — с пьянством завязываю!

И от этой простой мысли и принятого решения, он взбодрился и пошел домой, к своей ненаглядной. Правда поначалу периодически с тревогой осматривался, а вдруг где труп какой лежит? Или где, какую дачу он еще взломал в поисках дармовой выпивки. Но Бог миловал. Никакого беспорядка на ближайших дачах заметно не было и милицейской машины с мигалкой в пределах видимости не наблюдалось. Постепенно Михалыч совсем успокоился и пришел домой практически здоровым человеком, только очень грустным. Принятое решение завязать с пьянством душу греть перестало. Он вдруг в полной мере ощутил свою ущербность и убогость своего существования. Что вот, теперь он лишен малейшей радости в жизни. И весь груз бесполезно прожитых лет словно свалился на его плечи неподъемной ношей. И так стало тоскливо, что захотелось выпить, чтобы мир стал опять радужным и приятным, и все бы стало хорошо. Но поскольку с пьянством Михалыч завязал, то в дом и вошел бледным, осунувшимся, с поникшими плечами.