Генри Олди - Герой вашего времени

А в конце лекции своей подал старичок надежду вконец понурившемуся Павлу Лаврентьевичу.

- Вы, говорит, людям дурное пророчите, вот они вам и не верят, ибо человек по натуре своей оптимист. Тут, голубчик, связь причинно-следственная имеется: вам не верят, а оно сбывается. Вот и найдите кого-то, кто в слова ваши поверит - глядишь, оно тогда и не сбудется, и вздохнете вы с облегчением...

Сказал, встал с лавочки и к выходу направился. Поинтересовался Манюнчиков, откуда старичок столь осведомленный образовался, а тот и сам признался, дескать, и у него синдром, только другой, имени маркиза какого-то заграничного.

Порылся после любопытный Павел Лаврентьевич в энциклопедии, и отыскал там маркиза оного, де Сад именуемого, а заодно и о происхождении садизма вычитал - то есть совет советом, а убрался он из скверика крайне своевременно.

Полный список людей, не поверивших Павлу Лаврентьевичу и за неверие свое пострадавших, мы приводить решительно отказываемся по причине дороговизны бумаги, а также полного единообразия последствий. Особый интерес вызывают разве что сотрудники иностранных консульств в Занзибаре, так до конца своего и не уверовавших в возможность конвенции о каннибализме; да заезжий английский миллионер, собравшийся было завещать Манюнчикову все свое состояние, но вовремя раздумавший, при предвещании грядущих неудач в гареме разорившегося шейха арабского...

Ну кто мог знать, что стоящая рядом блондинка - не секретарша пожилого греховодника, а жена законная, почище ревнивой Люськи?! И напрасно дипломатичный Павел Лаврентьевич разъяснял ей на пальцах, что гарем еще только имеет место быть купленным - хорошо, хоть местные сопровождающие по шее не дали, из апартаментов выводя, пожалели убогого...

А старичка-советчика Манюнчиков встретил как-то, в скверике памятном, где академик приглашал к себе на чашку чая молоденькую девицу с немного вдавленной переносицей, даму, однако, не портящей, а дедушку возбуждающей.

Умный был старичок, начитанный, а и он не поверил Павлу Лаврентьевичу, хотя здесь и синдрома Кассандровского не потребовалось девочку эту Манюнчиков видал ранее, в городском Дворце спорта видал, на турнире по фулл контакт каратэ, и представление о ее женственности имел изрядное.

Не поверил старичок и теперь жалеет, небось, да и как не жалеть, когда колясок инвалидных в продаже нет, а без них со сломанным позвоночником до скверика не добраться...

...Шло время, и отчаяние овладело вконец обессиленным Манюнчиковым. И в полной тоске стоял он как-то в очереди за колбасой, сам себе пророча, что не хватит, и сам себе не веря. Стоял, и слушал одного голодного оптимиста, вещавшего озверелым любителям колбасы о временных трудностях, после которых все будет гораздо лучше.

Глянул на оратора Павел Лаврентьевич, глянул - и все понял.

- Лучше? - скептически ухмыльнулся пророк. - Лучше не будет.

Очередь затихла, и в тусклых глазах появилось новое, незнакомое выражение.

- Не будет лучше! - бросил Манюнчиков в звенящую тишину, и люди послушно потянулись к нему.

- Не будет лучше! - и стены гастронома замерли в ожидании. - А будет мор и глад, и град огненный, и всадник бледный со взором горящим, имя которому Смерть, и мука неслыханная будет тому, кто не свернет с широкой дороги греха на узкую тропинку покаяния, и живые позавидуют умершим, когда...

Его слушали.

Ему верили.

Кажется, он приобрел новый синдром.

НЕДОСТАЮЩИЙ КОМПОНЕНТ

От предка чубатого, куренного кашевара Лаврентия, унаследовал Манюнчиков Павел Лаврентьевич многие фамильные склонности. В частности, счастье для Манюнчикова состояло из трех основных компонентов:

- Во-первых, испытывал Павел Лаврентьевич тягу неодолимую к горилке с перцем, которую сам же на стручках огненных и настаивал, государству в деле этом важном справедливо не доверяя.

- Во-вторых, после стартовой стопки, двигал умиленный Манюнчиков к душе поближе миску с пузатыми варениками, горячими еще, и чтоб сметана обязательно...

А вместо третьего, решающего компонента, речь о котором после пойдет, пришлось Павлу Лаврентьевичу к телефону брести, и звоном погребальным отдалось услышанное в гулких сводах Манюнчикова черепа: "Командировка... Срочно... Бекдаш... Химзавод..."

Вот почему в единственной полутораэтажной гостинице Бекдашского райисполкома (по причине сгоревших лампочек мутировавшего в "РАЙ И КО") вот почему на продавленной никелированной койке лежал небритый гражданин, чем-то похожий на Манюнчикова Павла Лаврентьевича; и спал гражданин если не как убитый, то уж наверняка как тяжелораненый.